кого променяла! И пошел… А уже темнело. Вот и весь рассказ… Нашли его поутру в канаве, раздетого до нитки…

– И что дальше? – не удержался я.

– Ничего. – Итиш помрачнел еще больше. – Уташ, как родной брат и наследник покойного, взял эту недостойную себе, мол, не пропадать же вдове. С дочерью, да. Наверно, она от него, поди разбери, они же с Аташем на лицо-то почти одинаковые были… И теперь Уташ стал вдвое богаче, чем был! До чего судьба несправедлива!

Я невольно выдохнул от облегчения: конечно, в каждой стране свои нравы, но мне не хотелось услышать о том, как эту безымянную женщину, пускай она и изменила мужу, выгнали из дома в чем есть, а то и убили, иначе что люди скажут?…

– Одна беда от этих расследований, – пожаловался Итиш и затолкал свои записки обратно под прилавок. – Такое узнаешь, что в глазах темнеет: ни за что бы не подумал, будто моя родня может такое отчудить! А про ковры я так ничего и не понял, Вейриш-шодан, поверишь ли? Хоть в самом деле иди на поклон к колдунье – пускай посмотрит, вдруг это был не едкий раствор, а порча какая-нибудь?

– Так ведь она еще когда смотрела, – напомнил я, – окажись это колдовство, неужели бы она смолчала?

– Да кто ее разберет… Сказала же – будет работать, только если я попрошу. А я не попросил, так зачем же ей говорить, увидела она что-нибудь или нет? Это выйдет, что она даром мне помогла, – выстроил логическую связку Итиш. – А задаром только птички поют. И то не всякие.

Загадка испорченных ковров Итиша не давала покоя Фергии, я знал наверняка, но принципами она бы не поступилась, это точно.

– Кстати, а ты не видел Фергию-шади? – попытался я сменить тему беседы. – Она мне нужна по делу.

– А-а-а! – вскричал вдруг Итиш так, что я отшатнулся. – Ты же ничего не знаешь, шодан!

– Чего я не знаю?

– Говорят, колдунья поругалась с рашуданом… – прошипел он, понизив голос. – Только тс-с…

– Гм… – Я попытался осмыслить сказанное, но не особенно преуспел. – А ее уже казнили или она успела сбежать?

– Зачем казнить? – удивился Итиш и шепотом зачастил: – Я сам не видел, как раз у брата был, но, говорят, над дворцом стоял огонь во все небо, а потом с моря пришла гроза, и синие молнии начали бить прямо в большой купол…

– Он вроде бы цел, – сказал я, присмотревшись. Дворец рашудана отлично видно почти из любой точки Адмара, и разрушений я не наблюдал.

– Ну так это были колдовские молнии. Или Фергия-шади потом починила, что сломала, – нашелся Итиш. – Словом, утром все стало, как прежде.

«Да чем они тут без меня занимались?!» – подумал я, но этот вопрос нужно было задавать Фергии, конечно же. Впрочем…

– А как ее вообще занесло во дворец, не слыхал? И почему она поругалась с рашуданом?

– Я слышал, ее позвали, а зачем – никто не знает. Ну а потом приключилось это вот… – Итиш развел руками и с сожалением цокнул языком: – Жаль, я сам ничего не видел, а остальные наверняка наболтали дюжину тюков маковых зерен! Может, все и не так вовсе было…

Час от часу не легче… Я вдруг вспомнил пророчество: в нем ведь говорилось о подземном пламени, способном поглотить Адмар, так, может, Фергии удалось до него добраться? Или хотя бы разведать, что это такое? Одни вопросы без ответов…

Впрочем, если бы Фергии угрожала серьезная опасность, Аю непременно бы меня предупредила, уверен. Моя жена очень привязалась к дочери «аяйки», так что вряд ли оставила бы ее на верную погибель. Даже если видение было бы нечетким и неопределенным… Лучше уж перестраховаться.

– Эй, Вейриш! – гаркнули у меня над ухом так, что я невольно присел, а Итиш попятился и икнул. И немудрено: Фергия возникла словно из ниоткуда. – Что это вы обо мне сплетничаете, а?

– В-вы откуда взялись? – выговорил я.

– Да я тут с самого начала вашей беседы стою, – развеселилась она, и я сообразил: ну конечно, этот любопытный прохожий самой неприметной наружности…

– Замаскировались, да?

– Конечно. У меня лицо запоминающееся, что, конечно, неплохо, но иногда мешает. Но ничего страшного: с помощью простенькой иллюзии легко пройтись по базару и услышать то, что вовсе не предназначено для твоих ушей… Так что, Итиш-шодан, – пресерьезно сказала она, – ты имей это в виду, не болтай почем зря. Мало ли, кто-нибудь еще прикинется другим человеком, да и выведает у тебя все секреты…

– Да уж не стану больше… – проворчал он. – Только Вейриш-шодан не посторонний, а ты вот… обманываешь честных людей!

– Ой-ой, таких ли уж честных? – подбоченилась Фергия. – Любого ногтем ковырни – такое увидишь, что борода поседеет, как ты говоришь. Ты ведь сам в этом убедился, Итиш-шодан, разве нет?

– Убедился, убедился… Шла бы ты отсюда, шади, не распугивала покупателей!

– Ну и пойду, – фыркнула она и взяла меня за локоть. – А как надумаешь узнать, кто все-таки испортил твои ковры, приходи. Небось мимо оазиса не промахнешься.

И Фергия с неженской силой повлекла меня прочь от лавки Итиша, приговаривая на ходу:

– И куда вас джаннаи унесли, а, Вейриш? Я тут, понимаете ли, работаю не покладая рук, пытаюсь разузнать что-нибудь об этом вашем проклятии… Вашем, вашем, не коситесь на меня, как моя Даджи на верблюда! А вы взяли и исчезли… То есть я все понимаю, конечно, но надо же и совесть иметь? Почему я должна отдуваться за обоих, да еще бесплатно?

– Фергия, – с трудом вставил я в поток ее слов, – Итиш сказал, будто вы поругались с рашуданом и чуть не разнесли его дворец! Что вы там такое вытворяли?

– Поругалась? С рашуданом? – Фергия притормозила. – Не было такого.

– А как же пламя на полнеба, гроза и синие молнии? Итиш клянется, что есть свидетели!

– Ах это… – Она захохотала, согнувшись пополам и хлопая по коленям от избытка чувств. – Ну надо же, что придумали! Пойдемте, Вейриш…

– Куда вы меня волочете?

– К Хаксюту, конечно, – он нальет нам ойфа, а я расскажу, что тут творилось, покуда вы где-то порхали на крыльях любви.

Я смирился: старый торговец книгами был меньшим из зол. Даже если у него в лавке обнаружится поэт Чайка, это можно пережить, лишь бы он не начал сыпать непристойными рифмами…

Наверно, я сглазил: Чайка действительно оказался в лавке. Правда, ему явно было не до рифм: он старательно драил пол, заляпанный чернилами. Скудную мебель Чайка сдвинул к стене, испорченный коврик печально свисал с подставки для книг.

– Тяжело в учении? – весело спросила Фергия, обозрев разрушения.

– Не говори, шади… – Чайка разогнулся и вытер грязной рукой пот со лба. – Просто заучивать буквы – еще куда ни шло, а вот писать их…