Возможно, следующий байесовский принцип применять проще всего: делайте много прогнозов. Вероятно, вы не захотите ставить на кон свой бизнес или жизнь, особенно поначалу[179], но это единственный способ стать лучше.

Теорема Байеса утверждает, что нам следует каждый раз при появлении новой информации обновлять прогнозы. С менее буквальной версией этой идеи мы все знакомы: это обычный метод проб и ошибок. Такие компании, как Google, у которых действительно есть Большие данные, не уделят моделированию слишком много времени[180]. Ежегодно они проводят тысячи экспериментов и тестируют свои идеи на реальных потребителях.

Теорема Байеса призывает нас быть дисциплинированными в том, как мы «взвешиваем» новую информацию. Если наши идеи чего-то стоят, мы должны быть готовы проверять их, выдвигая гипотезы, которые можно опровергнуть, и прогнозы, которые можно проверить временем. Как правило, мы не способны осознавать, как много шума в данных, и предвзято делаем ставку на новейшую информацию. Политические обозреватели часто забывают, что в опубликованных результатах опросов перед выборами всегда надо учитывать предел погрешности, а финансовые репортеры далеко не каждый раз могут донести до читателей, насколько неточными бывают порой данные экономической статистики. И в новостях достаточно часто встречаются так называемые выбросы[181].

Но мы можем размышлять и совершенно по-другому, когда слишком вкладываемся в проблему, как в личном, так и в профессиональном плане, и нам бывает тяжело изменить свое мнение, когда факты этого требуют. Если эксперт – один из тэтлоковских «ежей», то гордость может помешать ему изменить прогноз, даже когда данные расходятся с его картиной мира. Фанатиков, ожидающих, что любую идею можно уместить на бамперной наклейке, ждут все стадии разочарования, пока они не примут тот факт, что слишком упрощают реальность.

Чем чаще вы будете готовы проверять свои идеи на практике, тем скорее вы научитесь на своих ошибках и сможете избегать подобных проблем в будущем. Только герои кинофильмов могут долго смотреть в океан, ожидая озарения. В реальном мире идеи редко приходят, когда вы стоите на месте{1008}. «Большие» идеи тоже совсем необязательно появляются таким образом. Куда чаще мы идем по пути прогресса маленькими, незначительными шажками.

Нам сложно предсказывать как раз потому, что это очень важно: именно здесь пересекаются объективная и субъективная реальности. Чтобы отличить сигнал от шума, необходимы как научное знание, так и знание себя самого, а также спокойствие, чтобы принять то, что мы не можем предсказать, смелость, чтобы предсказать то, что можем, и мудрость, чтобы понять разницу между ними{1009}.

Наше мнение о том, насколько предсказуем мир, не раз изменялось с годами. И оценить его можно по количеству упоминаний слов «предсказуемо» и «непредсказуемо» в научных журналах{1010}. В начале XX в. оба слова использовались почти так же часто, как и каждое в отдельности. Великая депрессия и Вторая мировая война отвели «непредсказуемости» господствующее положение. По мере того как мир исцелялся от последствий кризисов, слово «предсказуемость» снова стало популярным, и пик его использования пришелся на 1970‑е гг. В последнее время частота упоминания слова «непредсказуемость» снова растет (рис. З .2).

Подобное восприятие предсказуемости больше подвержено влиянию научных тенденций{1011} и недолговечности нашей памяти (случалось ли недавно что-нибудь плохое?), чем прорывам в нашей способности делать прогнозы. Наше мнение о себе как об успешных предсказателях и реальность часто не соответствуют друг другу. И 1950‑е гг., время, когда мир все еще отходил от потрясений, связанных с войной, и считался относительно непредсказуемым, были более продуктивны и в сфере экономики{1012}, и в науке{1013}, чем 1970‑е, когда мы думали, что можем предсказать все, но на самом деле не могли.