Лас Касас готов был уже ответить как следует, когда епископ Руис де ла Мота вышел из королевской спальни и предложил Кеведо отужинать с ним, а также с Диего Колоном и Хуаном де Суньигой, бывшим придворным старого короля Филиппа и будущим наставником короля Филиппа II{1574}. После ужина Лас Касас приблизился к Руису де ла Мота, который в тот момент играл в карты. Все следили за игрой, когда некто, бывавший на Эспаньоле, сказал, что там можно выращивать пшеницу. Кеведо отрицал это. Лас Касас затем достал из своего кармана несколько семян апельсинового дерева из сада в Санто-Доминго. Кеведо грубо спросил его: «Ты хоть в чем-нибудь разбираешься вообще? Что у тебя за дело? Ты хоть знаешь, о чем говоришь?»

Лас Касас спросил в ответ: «Мои начинания добрые или злые?» Кеведо потребовал: «Ты хоть читать умеешь или обучен чему, раз посмел обсуждать эти дела?» Лас Касас ответил: «Ты хочешь знать, господин мой епископ, сколько я знаю об этих делах? Или что ученость моя больше, чем ты предполагаешь? Но мои идеи – это выводы, и один из них – ты согрешил тысячу раз и тысячу тысяч раз, поскольку свою душу ты не посвящаешь своей пастве, не освобождаешь их из рук тиранов, которые губят их. И мой второй вывод – что ты ешь их плоть и пьешь их кровь. Мое третий вывод – если ты не вернешь все, что ты украл из Индий, все до последнего гроша, ты не сможешь спасти никого больше – кроме, наверное, Иуды!»

Епископ не нашел что ответить Лас Касасу, поэтому он начал смеяться. Лас Касас воскликнул: «Ты смеешься, господин мой епископ. Лучше оплачь свою беду и беду твоей паствы… Ах, если бы у меня в кармане были слезы!»{1575}

Епископ Руис де ла Мота продолжал играть в карты, пока шла эта необычная беседа. Диего Колон и Суньига сказали что-то в поддержку Лас Касаса, а затем Руис де ла Мота отправился к королю, которому он и рассказал, что произошло между Лас Касасом и епископом Кеведо, предположив, что король сам захочет послушать то, что «мессер Бартоломе» говорил касательно Индий. Король согласился и предложил, чтобы епископ и Лас Касас оба явились к нему через три дня.

Три дня прошли. Епископ подошел к Лас Касасу в комнате, которую Карл использовал как тронный зал, и заявил: «Падре, ты здесь? Хорошо ли монаху слоняться бесцельно по замку? Несомненно, священникам лучше сидеть в своих кельях, чем в замке?» Лас Касас ответил: «По правде говоря, было бы лучше для всех нас, священников, остаться в своих кельях!» (Кеведо был францисканцем, в то время как Лас Касас на тот момент не принадлежал к какому-либо ордену.) Епископ Кеведо потребовал, чтобы Лас Касас ушел, что король не должен его здесь видеть. На что Лас Касас ответил: «Спокойнее, господин мой епископ. Пусть король придет, тогда посмотрим»{1576}.

Вскоре король вошел и сел на свой импровизированный трон. Его сопровождали Шьевр, Гаттинара, Руис де ла Мота, Августин Агирре и еще трое-четверо, среди которых был историк Овьедо. Последний добивался земельного пожалования – он получит его в Санта-Марте в Колумбии, но не добьется позволения отправиться туда вместе с сотней других членов ордена Сант-Яго, чего он также добивался. Лас Касас насмехался над этим планом, хотя уж не ему было насмешничать, учитывая его предложения по созданию особого рыцарского ордена. Овьедо только что вернулся с территории Педрариаса, и он был, конечно, опытным царедворцем. Августин Агирре, вице-канцлер Арагона (несмотря на свое баскское имя), был при короле Карле с 1517 года. Король Фердинанд однажды заключил его в тюрьму за то, что он выступал против выделения субсидий кортесами Калатаюда, – или, как говорили некоторые, потому что он был слишком приветлив с юной королевой Жермен де Фуа, которая, будучи в 1518 году 29-летней женщиной, заигрывала с молодым королем, которому было все еще восемнадцать и которому, стоит упомянуть, было велено приглядывать за ней его дедом, старым королем Фердинандом{1577}.

Гаттинара сказал епископу: «Ваше высокопреосвященство, Его Величество дает тебе слово, если тебе есть что сказать по поводу Индий»{1578}. Благодаря Гаттинаре в Испании теперь к королю обращались «Ваше Величество» вместо «Ваше Высочество». Кобос написал всем испанским дворянам и властям, убеждая их в том, что эта перемена не означает намерения короля понизить престиж его испанских владений. Но письма монарху больше не адресовались «благороднейшему и могущественному владыке», сейчас их надписывали «SCCR Majestad» – «sacra, cesarea, catolicia, real Majestad». Гаттинара также хотел, чтобы Карл отказался от традиционной испанской королевской подписи «yo, el rey», заменив ее на «Карлос», – но Карл, возможно, думая о письмах от короля Фердинанда, отказался{1579}.

Кеведо затем сделал комплимент королю на латыни, сказав, что его лик, подобно лику царя Приама из «Илиады», сам по себе делает его достойным империи. Всем это понравилось, особенно королю – они забыли, какая участь постигла царя Трои. Затем Кеведо сказал, что ему действительно нужно сообщить королю множество важных сведений об Индиях, и попросил, чтобы те, кто не состоял в Совете королевства, ушли.

Гаттинара прошептал что-то королю на ухо и после этого повторил: «Ваше высокопреосвященство, Его Величество приказывает вам говорить сейчас, если вам есть что сказать». Епископ повторил, что хочет, чтобы сказанное им осталось в секрете. Гаттинара опять посоветовался с королем и затем сказал: «Ваше высокопреосвященство, Его Величество приказывает вам говорить сейчас, если вам есть что сказать».