нем три маленьких голубоватых яйца. На следующий день я уже не думал искать новое, а пошел прямо к дуплу узнать, какая живет в нем пичуга. А новое ждало меня: в дупло заглядывал кот.

— Брысь, мошенник! — Я не нашел, что кинуть в кота, и кинул перочинный нож. Кот прыснул на забор.

«Съел, наверное, зверюга». Нет, не успел: яйца были целы, а на нижних ветвях липы беспокойно стрекотали две пичужки-шилохвостки в серых рубашках: одна с белым фартучком на груди, другая с желтым — зарянки. Обычно веселые, певучие, зарянки были ужасно встревожены. Я догадался — хозяева дупла.

«Все равно загубил семью: на липе оставил шерсть и запах, и зарянки не вернутся в гнездо». Я кинулся за котом, чтобы наказать разбойника. Манил, пробовал незаметно подобраться и схватить — где там: кот вскарабкался на дуб в соседнем огороде.

Зарянки перестали стрекотать. «Не может быть, чтобы осмелились и вернулись в гнездо». Заглянул: пичуги сидели в гнезде.

Уходя на работу, я велел всем домашним стеречь гнездо, а кота поймать и запереть в подполье.

Вернулся с работы, а мне рассказывают:

— Не уследили…

— Съел?

— Нет, нет! Оставили гнездо без охраны всего на одну минутку, кот подглядел это и запустил лапу.

— И раздавил яйца?

— Не успел, прогнали.

Я решил отдать кота знакомым, на другой конец города, но разбойник скитался где-то вне дома.

Думала вся моя семья, как помочь пичугам, и ничего не придумала. Днем мы старались охранять, а по ночам гнездо оставалось без призора. И все-таки оно было цело, кот почему-то щадил его.

«Уж не охраняет ли он? — подумал я. — И вдруг охраняет от меня. Я от него, а он от меня. Вот это история!» Я пошел разведать. И вот вижу: кот у дупла, поводит глазищами — проверяет, бестия, нет ли кого поблизости. Я затаился, и кот меня не учуял. Тут он укрепился на трех лапах, а свободную сунул в дупло: раз — только мелькнула. Я еле удержался на месте. «Слопает, а я вижу и стою. Все равно слопает, не сейчас, так завтра». Только это меня и удержало.

Кот старался — спина у него изогнулась — и сердился — шерсть поднялась дыбом. Он работал минут десять и ушел ни с чем. Дупло было узкое и глубокое, голова в него не втискивалась, а лапа не доставала до гнезда.

— Ну, пичуги, — сказал я, — ваше счастье. А вылупятся птенцы, уходите, забудьте про дупло!

Кот продолжал навещать дупло. Я ему не препятствовал и за пичуг уже не боялся. Только удивительно мне было, какая огромная любовь и храбрость в маленьких птичьих сердцах. Такую любовь и такую храбрость найдешь разве что у человека.

Кот был умен: он понял, что взять зарянок в гнезде не удастся, и начал подстерегать их за порогом. Он перестал заглядывать в дупло, а устраивался пониже и ждал, когда пичуги вылетят. Лапа все время была наготове.

Но зарянки разгадали эту хитрость: они отсиживались, когда кот был около. Пересидеть их коту не удавалось.

Появились птенцы. «Ну, теперь улетят». И я все следил — куда: мне не хотелось терять из виду это храброе семейство. Ждал все лето. Не улетели, так и остались до осени. И больше того, на другой год прилетели и снова поселились в том же дупле, и на третий — в том же.

Кот больше не заглядывает в дупло и не запускает лапу. Отказался он и от хитростей. Я заметил, что он обходит липу, где ему нанесли такое поражение. А если иногда проходит мимо, то обязательно ускоряет шаг и совсем не интересуется зарянками. А они щебечут и поют без умолку. Про него, старые, наверное, рассказывают молодым, как они посмеялись над разбойником и отомстили за всех зарянок, обиженных им.

Так вот какие бывают истории на участке, где всего только пять яблонь, три липы и один куст смородины. Я живу на нем третий год и не помню дня, когда бы ничего не случилось и мне было бы скучно.

ДЕПОВСКОЙ ВОРОБЕЙ

И сказка и быль

Под соломенной застрехой одного маленького домика появилось новое воробьиное гнездо. Построила его молодая воробьиная пара. После стройки муж-воробей весело посмотрел на свою жену-воробьиху и чирикнул:

— А теперь можно и повеселиться. Давай споем что-нибудь!

Но воробьиха чирикнула в ответ:

— Посидим лучше тихонько, — и поджала лапки на мягкой пуховой постели.

Муж встревожился:

— Что с тобой, моя радость? Ты такая певунья, щебетунья, говорунья… Раньше, бывало, и не уймешь тебя… Ты не заболела?

Воробьиха отрицательно мотнула головой: нет, не заболела.

— Но тебя что-то заботит. Я в первый раз вижу тебя такую задумчивую. Скажи, о чем задумалась?

Он сел рядом с женой, прижался к ней тесненько и шепнул:

— Скажи, не бойся, мы ведь с тобой свои, родные.

— Мне кажется, что у нас скоро будут дети, — молвила воробьиха. — Я это чувствую.

— Вот и хорошо, — обрадовался воробей. — Будет полное гнездышко веселых воробьят.

— Зачем же полное-то? Тогда и не повернешься.

Воробьи посоветовались и решили, что лучше всего иметь парочку.

Немного погодя воробьиха положила на постельку два пестреньких яйца, потом еще одно.

Муж, увидя третье яйцо, сказал жене:

— Ты, значит, передумала, решила завести троих? Или обсчиталась?

Воробьиха даже обиделась:

— Ты думаешь, что я не умею считать до трех? А вот об том не подумал, что среди яиц бывают болтуны. И третье никогда не лишне.

— Да, не подумал, — признался воробей и начал поправлять на жене взъерошенные перья. Перебирал