Вансен сморгнул. Это она о Хендоне Толли?

— Я… я не… — на неё было тяжело смотреть, но равно тяжело было и отвести взгляд. Он чувствовал себя мотыльком, мечущимся вокруг свечного огонька, безнадёжно заворожённым и всё же сознающим, что единое касание обратит его в пепел. — Я не знаю, о чём вы говорите, леди.

— Тогда мир оборачивается местом ещё более странным, чем я полагала. Эта маленькая делегация прибыла ко мне с сообщением, что человеческое существо, известное как автарк Ксиса, скоро войдёт в бухту с флотом и войском.

Вансен уставился на свиту леди Ясаммез, впервые замечая, что она состоит не только из вооружённых телохранителей: испуганно округлив глаза, рядом с ней переминались с ноги на ногу трое — безволосые и длиннорукие.

— Скиммеры! — Феррас был немало удивлён. — Вы из Южного Предела? — обратился он к послам, но те только отвели взгляд, будто капитан сказал что-то нехорошее. Вансен повернулся обратно к тёмной госпоже.

— Автарк Ксиса — самый могущественный человек на двух континентах. Что ему понадобилось здесь? — он огляделся.

Даже сейчас, в минуту смертельной опасности, капитан не мог не дивиться тому, как знакомый ему мир разлетелся в куски и собрался теперь вот в это: воины-фаэри, великаны, фандерлинги… а вдобавок, возможно, и чудовище Ксанда присоединится к этому Зосимийскому карнавалу.

— У него сильнейшая в мире армия, — добавил Вансен громко, обращаясь и к воинству фаэри, и к самой Ясаммез. — Даже внушающей ужас леди Дикобраз не победить его. Не победить без помощи…

— Глупец, — слово хлестнуло, как плеть табунщика. — Мнится тебе, что лишь потому, что народ мой встанет вскоре меж двух человеческих армий, я буду искать мира? — огненным взором она обвела пещеру, как будто ища, кто из её воинов осмелится подать голос.

Однако же, судя по бесстрастным лицам и опущенным долу глазам, никто о том и не помышлял.

— Я скорее умру в грязи Ближнего берега, чем заключу ещё одну сделку с вероломными смертными! — она повернулась к гиганту-эттину. — Это всё бессмысленная трескотня, Молотоног. Можешь приступать к любимому делу. Убей их — быстро или медленно, как захочешь.

Сурьма взвыл от ужаса, но Вансен шагнул вперёд, к ней, крикнув: "Подождите!"

В мгновение ока луки дюжины кваров оказались натянуты, стрелы нацелены на него. Феррас остановился, понимая, что легко может сейчас погибнуть, не сказав того, что должен был сказать.

— Вы прежде упомянули договор, леди Ясаммез. Я знаю ещё об одном — о Стеклянном договоре!

Женщина посмотрела на него; лицо её оставалось непроницаемо.

— И что же мне с того? Он не действует более — Сын Первого камня поставил на него и проиграл. Теперь уже ничто и никто — даже тот южный колдунишка, плывущий сюда, со всем его войском… не сможет помешать мне выжечь это гнездо предательства до самого основания.

— Но Стеклянный договор не утратил силы!

Возможно, это была всего лишь игра света от пляшущих факелов, но на мгновение Феррасу Вансену показалось, что тёмная леди стала выше, отбрасываемая ею тень на стене выросла и покрылась шипами, как чёрный чертополох.

— Как смеешь ты говорить со мной так? — вскричала она, и ярость, заключённая в этом крике, набатом отдалась в его черепе. Мужчина упал на колени, обхватив голову руками и едва не скуля от боли. — Мой отец мёртв! Купилас Искусник мёртв! Невзирая на свое заточение, на одиночество и боль, какой ты и вообразить не способен, заключенный в оковы, век за веком хранил он этот мир в целости… но теперь он мёртв. Думаешь, я стану долее препираться с подобным тебе созданием — губителем нашей семьи? Пусть этот смертный автарк приходит! Приходит, чтобы найти здесь лишь руины и более ничего! Во славу и память отца моего, и в память о всех жизнях, что вы, смертные, украли у нас, ни единой живой души не оставлю я здесь, и боги вечно будут спать там, куда были изгнаны!

Она вновь отвернулась, но Вансен с трудом встал на колени и протянул к тёмной госпоже руки. Голова у него гудела, кровь капала из носа на губы, и во рту было солоно.

— Убейте меня, леди Ясаммез, коль таково будет ваше желание, — воззвал он, — но сначала выслушайте! Я знал Джаира Штормового фонаря. Мы вместе шли по Сумеречным землям. Он был… он был моим другом.

Ясаммез резко развернулась и сделала по направлению к нему два широких шага, держа руку на оголовье белого меча.

— Джаир мёртв, — упали слова, холодные, словно градины. — И никакой смертный не был ему другом. Это невозможно.

— Слыша о его смерти, я скорблю более, чем вам думается. В его последний час в Глубинах я был с ним, и если нельзя сказать, что мы были друзьями, то уж несомненно — союзниками.

Немигающий, змеиный взгляд сковал его.

— Сомневаюсь. Но, впрочем, какое это имеет значение, человечишка? Он подвёл меня. Джаир мёртв — а через миг будешь и ты.

— Возможно, вы ошибаетесь, госпожа. Думаю, существует шанс, что, пусть и погибнув, он всё же выполнил задачу, и если он это сделал, то как раз благодаря тому подарку, какой вы послали королю кваров — подарку по имени Баррик Эддон, принцу Южного предела.

Пальцы её сильнее сжали рукоять меча. Ясаммез была близка — осознал Вансен — к тому, чтобы одним махом снести ему голову. Феррас склонился перед ней, принимая любое её решение.

— Джаир не подвёл вас, госпожа, и если он и умер, то — выполняя ваш приказ. Договор, возможно, ещё принесёт плоды.

Он ждал удара, но его не последовало.

— Ты расскажешь мне всё, что знаешь о Джаире Штормовом фонаре, — сказала она наконец. — И останешься жив — по крайней мере, пока длится рассказ.

Бриони не уставала изумляться размерам сианского лагеря. Она ожидала увидеть небольшой конный отряд в сёдлах, может, около полусотни солдат, вставших лагерем неподалёку от Королевского Тракта. На деле же, выехав на дорогу и проскакав по ней под дождём не менее часа, Бриони и её конвоиры достигли размокшего луга, сплошь уставленного палатками — сотнями палаток, как ей показалось, — настоящий военный лагерь, заполненный пешими солдатами, конными рыцарями и их слугами и оруженосцами. Когда они оборачивались посмотреть на неё — неприкрытое любопытство читалось даже на самых суровых лицах — у принцессы внутри всё сжималось. Её казнят? Да нет, точно нет — не за то лишь, что она сбежала! Но холодный пристальный взгляд Ананки не шёл у неё из головы. Бриони рано усвоила этот урок: когда ты — королевская дочь, люди могут ненавидеть тебя заранее, ничего о тебе не зная.