– Все данные по этому вопросу остались в памяти Гиппократа, институтского инка, где работает… работал Клим, но я тоже помню: заслонки на ушах, радиоглаз на темени, дополнительные зрачки в глазах для приема инфракрасного и ультрафиолетового излучения…

Столбов кивнул.

– Ничего подобного у него нет. По крайней мере я не увидел, как не видят жена и дочь. Или он их… потерял, скажем так, или «спрятал поглубже», хотя впечатление производит самое обыкновенное, без примеси пси-мистики.

Карой улыбнулась.

– Интересное сравнение. Значит, вы считаете, что Джума… и иже с ним ушли на Орилоух?

– Не знаю, поэтому и спрашиваю вас. Джума ничего не говорил о своих планах?

Женщина пропала из поля зрения видеокамеры, но через секунду появилась вновь.

– Простите. Нет, ничего. Во всяком случае, о встрече с Климом… Мальгиным он не сказал ни слова.

– Тогда у меня все, извините, что оторвал от дел.

Разговор закончился. На очереди была встреча с отцом Клима Мальгина, и Столбов, с удовольствием выцедив стакан холодного кофе, не стал задерживаться в управлении.

Макар Мальгин жил на хуторе Вщиж в коттедже старославянского типа, расположенном в Брянских лесах на берегу небольшой реки Десны. Дмитрий не удержался и облетел его кругом, отметив наличие ухоженного сада, небольшого огорода и усадьбы с домашними животными. Как видно, Мальгин-старший любил хозяйствовать и умел работать; инспектор знал, как много внимания и сил отнимает такое хозяйство, несмотря на современную технику и компьютерное управление.

Хозяин встретил его на лужайке у дома, заметив серебристый взблеск севшего у мачты ветряка такси. Смотрел исподлобья, оценивающе, но потом, наверное, сообразил, кто его навестил, и, после представления Столбова, повел гостя в дом. Дмитрий на ходу приглядывался к старику, составляя эмоциональный портрет и сравнивая с тем впечатлением, какое производил Мальгин-младший. Он сделал вывод, что сын на отца похож только внешне: Клим слыл натурой сильной, жесткой, суровой, решительной и властной, а отец его казался человеком мягким, добрым и отзывчивым, хотя и сдержанным, и сдержанность его граничила с замкнутостью. Впрочем, может быть, он стеснялся незнакомого человека.

– Не откажетесь пообедать? – полуутвердительно сказал Мальгин, пропуская гостя вперед. Они прошли анфиладу комнат. Три из них представляли великолепную книжную библиотеку, и Мальгин-старший приостановился:

– Здесь около десяти тысяч книг, в том числе и старинных, трехвековой давности. Что поделаешь, мой дед был библиоманом, отец тоже библиофил, а я в них уродился. Клим в свое время хорошо покопался в библиотеке, да и сейчас наведывается, но собирателем не стал.

Столбов только с завистью качнул головой в ответ.

Пока хозяин давал распоряжение «домовому», он с любопытством оглядывал гостиную. Она была вполне современной, стандартной, если можно называть стандартом уют и красоту, выраженные интерьером. Мебель здесь выращивалась мысленным усилием по заложенным в бытовое оборудование программам, и в данный момент она представляла собой русский ампир девятнадцатого века: стулья с инкрустациями, кресла греческих линий, круглый стол на треугольной опоре, банкетка, шкаф – все окрашено в белый цвет и покрыто золоченой резьбой. Стены украшали картины в резных рамах – тоже дань эпохе ранней славянской истории: копии полотен Никитина, Рокотова, Боровиковского, Алексеева, Щедрина, зато в углу – солнышке, как его называли на Руси издревле, висела подлинная старинная икона с дорогим серебряным окладом – настоящая реликвия! Столбов двинулся было к ней, чтобы полюбоваться вблизи, как вдруг почувствовал еле уловимый, знакомый и в то же время незнакомый, дразнящий запах. И мгновенно понял, что в доме недавно побывал Шаламов. Вывод пришел сам собой, сработала интуиция, хотя Столбов и не был интрасенсом.

В комнату вкатился домашний киб с подносами, ловко расставил на прозрачной пластине обеденного стола тарелки: салат из репы, фасолевый суп, грибная солянка, фаршированный перец и пирог с яблоками. Напитков было два: селем и компот из дыни, а Мальгин принес еще и бутылку крымского вина «Мускат белый Красного камня».

– Кулинария – моя слабость, – признался хозяин смущенно, открывая вино. – Обслуживание в наших ресторанах достигло такого уровня, что посетитель встает сытым из-за стола почти при пустом желудке, но я таких приемов не люблю.

Выпили, приступили к трапезе. Столбов не был гурманом, но и он не ожидал, что обед будет таким плотным и вкусным, поэтому ел медленно, с удовольствием. Киб унес посуду, оставив напитки, и Мальгин глянул на инспектора.

– Кто вас интересует конкретно, Дмитрий? Сын, его жена или Дан Шаламов?

– Шаламов, – пробормотал Столбов, пораженный проницательностью старика. – Вообще-то все трое, – поправился он. – Даниил был у вас?

– Час назад. Искал Купаву. Я не знаю, где она. Ушла, к сожалению. – Мальгин поморщился, в глазах его промелькнули растерянность и беспомощность. – Забрала дочь и ушла. Даниил поверил, хотя взгляд у него… – Старик пожевал губами. – Как темный колодец, в котором живет голодный, чудовищный, незнакомый зверь.

– В народе говорят: волком глядит…

– Нет, взгляд Дана настолько необычен, что я даже не смогу подобрать метафору. Это взгляд… Люцифера… упыря, а не человека! Извините за эмоциональную речь, просто я до сих пор еще не пришел в себя.

– Куда он мог пойти?

– Не знаю. Будет искать Купаву, коль начал, хотя я… сказал ему, чтобы он лучше нашел Клима, а потом уж пугал жену.

– А где Клим? Он звонил вам?

– Вчера… нет, позавчера вечером, собирался зайти. Дома он, наверное, или в институте, где еще ему быть?

Столбов поднялся.

– Что ж, спасибо за хлеб-соль, давненько не едал так вкусно и сытно, все время ем на бегу. Если позвонит Клим или Дан…

– Позвоню.

Садясь в такси, Столбов оглянулся: Мальгин-старший смотрел ему вслед хмуро и холодно, и было видно, что его гложут сомнения. Сейчас его сходство с сыном было несомненным.

О своей удаче инспектор сообщил координатору уже в воздухе, и дальнейшее развитие событий могло его не волновать: за дело бралась вторая обойма оперативного розыска, способная отыскать иголку в стогу сена, не то что человека по горячим следам. Оставалось ждать результата и еще и еще раз прогонять модель контакта с Шаламовым, корректируя ее в зависимости от поступающей информации и надеясь на благополучный исход. Однако у Дмитрия возникла идея, и не поделиться ею с инком он не мог: найти Купаву и ждать Шаламова у нее.

Инспектор был разумным оптимистом и верил в разрешимость любого ненадуманного конфликта, везде, где можно, применяя известную формулу ксенопсихологов: «В жизни всегда есть место компромиссу».

Ландсберг, как всегда, был исключительно любезен, корректен, обаятелен. Да и одевался он в соответствии с модой, обладая хорошим вкусом, что всегда действует на умного собеседника положительно. И все же что-то в председателе СЭКОНа не нравилось Бояновой, а что именно – объяснить себе она не могла.