– Наш регент уже двадцать лет является адмиралом без моря в королевстве без короля – нарушен логический порядок вещей, с такого можно сойти с ума – пробовал шутить я, чтобы разрядить обстановку.

– Что мы вообще делаем на этой гребаной войне, сотни мужчин, оставивших свои семьи и привычный уклад жизни, каковы наши цели? – начал ныть Имре.

– Мы завоевываем море для своего адмирала, Крошка – ответил я брату.

– Ты, кажется, работал управляющим в ресторане – в разговор вмешался один из курсантов. – наверное, неплохо жил за счет жалования и чаевых.

– Все чаевые от заведения сбрасывались в общий котелок, а затем делились между работниками от меры их участия, вообще-то в моей среде не принято было об этом распространяться, но это было так давно… Да, я мог позволить себе снимать хорошую квартиру на втором этаже на улице Сечени, а также угостить волнующую даму бокальчиком Бикавера – а к чему ты заговорил про чаевые?

– Русские, если победят, не будут давать чаевых, уж поверь мне, они возьмут все даром. и твой кабак, и волнующих дам, и подвалы с Бикавером. Если мы хотим вернуться к нормальной жизни на своей земле, когда закончиться эта проклятая война, а она обязательно закончиться, нам надо сражаться! Если уж сын Хорти не пожалел жизни, то что говорить о нас.

Да, вставил Лайош. – сын регента, директор венгерской железной дороги, мог бы вполне отсиживаться в особняке с красавицей графиней и маленьким сыночком, попивая шампанское по праздникам, нет же, ушел на фронт и разбился под Осколом.

Сын регента Иштван Хорти, летчик, действительно пошел добровольцем и погиб на русском фронте более полугода назад, для многих из нас его поступок был примером истинного героизма. Казарма замолчала.

Выпуск из академии состоялся 18 мая – на месяц раньше обычного. Из-за обстановки на фронте нам не устраивали пышных церемоний или продолжительных отпусков, ограничившись выпускным банкетом. Через день выпускники, получив звание фенрихов, были направлены в боевые эскадрильи. Держась вместе, наша троица попала в истребительную эскадрилью 1/1 «Оса», проходившую переформатирование тут же в Сольноке. Капитан эскадрильи Дьердь, остался доволен нашей летной подготовкой и рекомендовал допустить нас к переподготовке на современные немецкие истребители Мессершмитт 109.

– Это же надо, такое мерзкое животное сделать эмблемой эскадрильи – бурчал Имре с детства боявшийся ос и шмелей.

– Оса – это не животное, а насекомое – поправил все знающий Лайош.

– Да какая разница, мне смотреть на нее противно!

– А ты подходи к самолету с закрытыми глазами – засмеялся Лайош.

– Имре в детстве укусила оса за язык, когда он ел сладости – подхватил я зоологическую беседу, с тех пор он терпеть не может насекомых.

Наш дружный хохот прервал командир, сообщивший, что завтра утром мы отправляемся на русский фронт.

На следующей день мы покинули Сольнок и через несколько суток оказались в Умани, где, также как и в Проскурове шло переучивание на современные Bf-109G-2.

В нашей группе было еще несколько человек от прапорщика до капитана. Переподготовкой занимались немцы, они начали с того, что устроили нам «смотрины» нового самолета с демонстрацией его потрясающих возможностей. Надо сказать, что германские летчики отнеслись с должным уважением к нашей летной подготовке, выделив всего несколько дней для изучения матчасти, после чего допустили нас к ознакомительным полетам. Я был еще молодым летчиком, но жизненный опыт, помогающий разобраться в любых, даже незнакомых вопросах, подсказывал мне что Мессершмитт – это незаурядный самолет. Наверное, существовали и более маневренные и более легкие в управлении или мощнее вооруженные машины. Его главным преимуществом была скорость недоступная ни одному «итальянцу» из всех, что я видел в Кечкемете или Сольноке.

– Лично мне Мессершмитт напоминает долговязую тощую проститутку Марлен из салона матушки Китти – пытался язвить Имре.

– И поэтому тебе хочется оседлать его побыстрее? – поддел приятеля Лайош.

– Не обзывай самолет, возможно, он спасет тебе жизнь, придурок! – вспылил я, когда услышал столь нелестные сравнения понравившейся мне машины.

– Наша переподготовка оказалась столь же быстрой, как и скорость Bf-109. Месяц интенсивных полетов, и обновленная «Оса» перелетела на восточный фронт на аэродроме Харьков-Основа. Прибыв к месту дислокации, на следующий день мы начали совершать ознакомительные полеты. Всего на аэродроме находилось двадцать два венгерских самолета 2-го авиасоединения. Было лето, и мы расположились прямо в палатках на краю летного поля, пытаясь обустроить свой быт в перерывах между вылетами. Нашим общим старшим командиром являлся полковник Шандор Илль, он же решал все вопросы с немцами, которые предоставили нам дополнительные самолеты и осуществляли обслуживание своих Мессершмиттов. Его любимым напутствием начинающим пилотам, страдающим особенной вспыльчивостью и рвущимся в бой было. – Воздушный бой – это вам не спортивное соревнование для горячих юнцов, а хорошо спланированное убийство. Кажется, он повторял слова некого аса первой мировой.

Мы действительно рвались в бой, но, учитывая нашу малую подготовку на немецких машинах, первые вылеты были на прикрытие своей территории, за линию фронта мы не летали и самолетов большевиков не встречали. Опытные пилоты от лейтенанта и выше успевшие пройти боевое крещение еще в сорок втором или начале этого года, отправляясь на сопровождение венгерских бомбардировщиков, вступали в редкие воздушные бои и даже одержали одну победу, сбив в конце июня Як-7.

Наступил июль, под Курском затевалось нечто серьезное. Но пока продолжается относительное затишье, мы можем позволить себе немного расслабиться. Лайош и Имре отправились в соседнюю деревню Молчаны за картошкой. Нас хорошо кормят, но хочется дикой экзотики, а вот местное русское население голодает. Из-за беспощадных действий большевиков по отношению к собственным земледельцам и теперешней долгой войны местные хозяйства пришли в полный упадок. В Харькове голодно, но в селах крестьянам удается скопить некоторое количество муки, сала, картошки. Говорят, что Харьковские рынки – кладезь для скупщиков ценностей, за деньги или еду там можно выменять золото, старинные иконы, антиквариат и всякие ценные вещи. Сержант Фабиан показывал нам золотые часы, которые поменял на аварийный сухой паек у некоего местного мужчины интеллигентного вида.

Наконец, вернулись приятели, они тащат мешок картошки, которую обменяли на старую кожаную куртку-венгерку Лайоша.

Мы отправляемся на самый край аэродрома, чтобы запечь клубни и устроить небольшое пиршество. С собой взята фляга медицинского спирта и овощи. Уже на месте мы понимаем, что не взяли с собой дров. Площадь летного поля расчищена, и деревья стоят достаточно далеко. Озадаченные идем на поиски будущих углей, между аэродромом и Молчанами плохонькие строения – сараи или бараки, Лайош предлагает разобрать деревянный забор, но Имре скрывается в сарае и выходит, таща за собой несколько темных смоляных деревяшек, это железнодорожные шпалы.