своих речах: выступления за парламентскую демократию, т. е. за столь презираемый Гитлером «принцип большинства», а также интернационализм и пацифизм. Однако, прежде чем мы рассмотрим принципиальную позицию Гитлера в отношении марксизма, следует отобразить его позицию в отношении коммунизма, поскольку социал-демократия и коммунизм были для него лишь умеренной и радикальной разновидностями марксизма.

б. Коммунизм

Отношение Гитлера к коммунизму характеризовалось своеобразной амбивалентностью. Он и восхищался коммунизмом, и страшился его по одной и той же причине. Если мы поймем мотивы его восхищения, т. е. проследим эти причины, исходя из собственных посылок мышления Гитлера, тогда станет понятной и другая сторона его позиции — страх перед коммунизмом.

Гитлер восхищался коммунистами, потому что они, в отличие от буржуазных сил, «фанатично» отстаивали свое мировоззрение. Он восхищался ими, потому что они обладали всеми теми качествами и способностями, которые он считал ключевыми чертами того «исторического меньшинства», которое было, на его взгляд, способно навязывать свою волю большинству. Будучи ревнителями радикальной идеологии, коммунисты доказали, что они относятся не к оппортунистам, а к смелым и отважным людям, готовым пойти на жертвы ради своих идеалов. Именно те черты коммунистического движения, которые с точки зрения буржуазного либерализма считаются особенно предосудительными, вызывали у Гитлера величайшее восхищение: решительная оппозиция буржуазному обществу, тоталитарный характер идеологии, абсолютная воля к власти и четко сформулированное целеполагание на то, чтобы не только «фанатично» бороться со всеми политическими противниками, а в конечном счете полностью выводить их из игры. Здесь следует отметить, что существенная слабость толкования Эрнста Нольте заключается в том, что не проводится дифференциации между все же очень разными мотивами, лежащими в основе буржуазного и национал-социалистского антикоммунизма. Поскольку антикоммунистические настроения широких частей буржуазии не в последнюю очередь обусловливались радикальным антилиберализмом коммунистов и их воинственным настроем против буржуазной системы, то, пожалуй, едва ли будет соответствовать действительности, что Гитлер, как пишет Нольте, «разделял все антикоммунистические эмоции послевоенного периода»[1783]. Конечно, как среди буржуазии, так и среди национал-социалистов антикоммунистические мотивы играли немаловажную роль — хотя они и не занимали центрального места в идеологии Гитлера, как утверждает Нольте[1784]. Но при этом нельзя не принимать во внимание существенные различия в обосновании и содержании антикоммунизма буржуазного и присущего Гитлеру антикоммунизма, тем более что Гитлер часто восхищался именно тем, что в значительной степени мотивировало буржуазный антикоммунизм.

Гитлер неоднократно приводил в качестве доказательства эффективности небольшую, радикальную и идеологически ориентированную элитную партию ВКП(б), которая, имея всего 470 тысяч членов, смогла править 138 миллионами человек. «Это отряд, который невозможно разодрать на клочки. В этом и заключается сила и мощь. Если бы у нас было 600 тысяч человек, которые все как один подчиняются этой одной цели, то мы были бы у власти», — заявил Гитлер в своей речи 12 июня 1925 г.[1785]. Гитлер восхищался прежде всего нетерпимым характером коммунизма, который стремился к воплощению радикального мировоззрения, не считаясь ни с чем и исходя из предпосылки: «Мы не знаем законов человечности, но знаем закон сохранения существования движения, идеи или осуществления этой идеи»[1786].

Как следует из мемуаров Отто Вагенера, который рассказывает об отношении Гитлера к различным политическим течениям и партиям Веймарской республики, он различал в Коммунистической партии три группы: «идеалистов», «отчаявшихся» и «расово деградировавших». Первые две группы могут «снова стать ценными», поскольку они «по сути, хороши по характеру, но стали жертвой либо своей идеологии, либо своей судьбы», в то время как последняя группа «непригодна… для созидательной борьбы»[1787]. В другой беседе с Гитлером, дату которой Вагенер не называет, последний заявил, что, хотя коммунисты и являются предателями отечества, они, в отличие от реакционеров и Демократической партии, по крайней мере честны, поэтому они будут также поддерживать (направленные на «равные возможности») выдвинутые национал-социализмом принципы воспитания и школьного образования[1788].

После захвата власти Гитлер открыто вербовал членов Коммунистической партии. Так, в своей речи 8 октября 1935 г. он заявил, что, если коммунист «возьмется за ум и вернется к своему народу, мы будем рады видеть его у себя»[1789]. Лидер «Германского трудового фронта» (DAF) Роберт Лей пишет: «Одним из самых сильных впечатлений среди многих был момент, когда на последнем партийном съезде [1935 г. — Р. Ц.] в Нюрнберге фюрер подошел к толпе рабочих, подошедших к его штаб-квартире, и поприветствовал их. Сколько вам лет? — Кто по профессии? Где вы раньше находились в политическом плане? Кто-то отвечает: „Я был коммунистом“. Фюрер берет голову молодого человека в свои руки, долго смотрит на молодого человека и говорит: „Так приходите же все! Вы должны прийти к нам все!“»[1790].

В застольной беседе 2 августа 1941 г. Гитлер заметил, что он «не винит никого из простых маленьких людей в том, что он был коммунистом; выдвигать обвинения я должен только какому-нибудь интеллектуалисту: он-то знал, что нужда дала ему средство для достижения цели»[1791]. «Тельман, это и есть тип такого маленького человека, который не мог поступать иначе. Скверно в нем то, что он был не так умен, как, например, Торглер[1792]. Он был умственно более ограниченным; поэтому я позволил отпустить Торглера на волю, тогда как того я задержал, не из мести, а просто потому, что он означает опасность. Как только большая опасность в России будет устранена, он сможет отправиться туда, куда захочет. Пакт с Россией никогда не склонил бы меня к тому, чтобы занять другую позицию по отношению к опасности внутри страны. Но, по существу, наши коммунисты мне в тысячу раз симпатичнее, чем, например, Штаремберг; это были крепкие натуры, которые, если бы пробыли в России подольше, вернулись бы совершенно излечившимися»[1793]. Примечательно, что Гитлер реакционного «австрофашиста» князя фон Штаремберга (он участвовал в боях за свободу в Верхней Силезии и в гитлеровском путче в 1923 г., но позже вступил в конфронтацию с НСДАП), который с 1930 г. был федеральным фюрером австрийской «территориальной обороны», а затем вице-канцлером при Шушниге, сравнивает с лидером КПГ Тельманом. Гитлер еще в период борьбы резко критиковал австрийские отряды хаймвера [самообороны] за то, что они вступили в союз с буржуазными партиями[1794]. Высказывание Гитлера о том, что коммунисты были ему «в тысячу раз симпатичнее», чем такие фигуры, как Штаремберг, является в рамках его мировоззрения только логичным: он ощущал себя, разумеется, более близким с храбрыми и отважными коммунистами, которые, как и он сам, боролись за идеал некоего мировоззрения, чем с буржуазно-реакционными силами. В другой застольной беседе, состоявшейся 2 ноября 1941 г., рассказывая о «периоде