Она опять ничего не сказала.

Он подождал.

Она тоже ждала.

В конце концов он продолжил:

— Те двое, которых вы видели сегодня вечером на берегу… Это были не люди. Это были роботы, охранявшие матрицу, точно так же, как и в кинофильме.

— Вы, должно быть, считаете меня сумасшедшей, — сказала женщина.

— Как раз наоборот. Мы идентифицировали вас как одну из немногих особей в капсулах, кто начал сомневаться в аутентичности этого виртуального мира. Как потенциальную мятежницу. И хотим помочь вам освободиться.

Хотя она и не сказала ни слова, но почти беззвучно поперхнулась, словно той-пудель или какая-то другая маленькая комнатная собачка, которой пригрезился лакомый кусок бисквита.

Если ее паранойя уже переросла в функциональное расстройство, как подозревал доктор, то сценарий, который он создал, должен был оказаться чрезвычайно привлекательным для нее. При взгляде с этой точки зрения мир становился менее пугающим. Прежде она ощущала присутствие врагов со всех сторон, основываясь при этом на многочисленных, зачастую необъяснимых и, как правило, противоречивых поводах. Ну, а теперь у нее появлялся единственный враг, на котором она могла сосредоточиться: гигантский, злобный управляющий миром компьютер и его безмозглые машины-прислужники. Навязчивая идея, связанная с Киану, — первое время она основывалась на любви, а позднее ее базисом стал страх, — часто расстраивала и беспокоила ее, потому что ей казалось слишком эксцентричным придавать так много значения некоей персоне, которая все-таки была всего лишь актером. Зато теперь она могла дойти до мысли о том, что он не просто кинозвезда, но также и Единственный, избранный, которому предстоит спасти человечество от владычества машин, герой из героев и потому достоин ее особого внимания. Как параноик, она была уверена, что реальность в том виде, в котором ее воспринимает большинство людей, — это обман, что правда не ведома никому и куда ужаснее, чем та ложная действительность, которую принимает большинство людей. А теперь доктор подтвердил ее подозрения. Он предлагал придать паранойе логическое обоснование и успокоительное ощущение упорядоченности, и этот соблазн должен был оказаться непреодолимым.

Женщина довольно долго молчала.

— Из ваших намеков следует, что К-к-киану является моим другом, моим союзником. Но я-то знаю теперь, что он… опасен.

— Прежде вы любили его.

— Да, конечно, но потом я узнала правду.

— Нет, — заверил ее доктор. — Истинным было именно ваше первоначальное отношение к Единственному. Ваше инстинктивное знание того, что он исключительная и достойная обожания личность, было совершенно справедливым и верным. А ваш позднейший страх был внедрен в вас злым компьютером, который хочет держать вас в предназначенной для вас капсуле.

Прислушиваясь к себе, к состраданию и искренности, звучавшим в его голосе, доктор начал ощущать себя бредящим лунатиком.

Она снова надолго умолкла. Но не повесила трубку.

Ариман дал ей достаточно времени, чтобы поразмыслить над услышанным. Ему ни в коем случае не следовало нажимать, чтобы ей не показалось, что он продает ей концепцию.

Дожидаясь ее реплики, он думал о том, что ему хотелось бы на обед. О том, что нужно заказать у Эрменгильдо Зегны новый костюм. О том, как лучше использовать мешок с дерьмом. Об удивительно остром удовольствии, которое испытываешь, нажимая на спусковой крючок. О том, каким поразительным триумфом Аль-Капоне закончилась битва при Аламо на его столе.

— Мне нужно время, чтобы обдумать все это, — наконец сказала она.

— Конечно.

— Не пытайтесь найти меня.

— Отправляйтесь куда хотите в своем виртуальном мире матрицы, — ответил Ариман, — хотя в действительности вы все равно останетесь в своей капсуле.

Подумав несколько секунд, она сказала:

— Полагаю, что это правда.

Почувствовав, что она начинает включаться в предложенный сценарий, доктор рискнул сделать следующий шаг:

— Меня уполномочили сообщить вам, что Единственный считает, что вы окажетесь не просто еще одним из потенциальных мятежников.

В наступившей тишине снова угадывалось взволнованное дыхание пускающей слюни комнатной собачки, хотя на сей раз звук был иным, со слабым, но уловимым эротическим оттенком.

— Киану лично интересуется мною? — спросила она после очередной паузы.

Имя актера она произнесла не заикаясь.

Сочтя это благоприятным признаком, доктор очень тщательно построил свой ответ.

— Я сказал об этом все, что имел право сообщить. Так или иначе, вам стоит этой ночью подумать над тем, что мы с вами обсуждали. Завтра, когда будете готовы мне позвонить, вы целый день сможете найти меня в моем кабинете.

— Если я позвоню вам, — поправила она.

— Если, — согласился он.

Она выключила телефон.

— Богатая безмозглая паршивая сука, — закончил доктор разговор в гудящую трубку. — И это мой профессиональный диагноз.

Он был уверен, что она позвонит ему и что он сможет вытащить ее для беседы с глазу на глаз. И тогда запрограммирует.

Преодолев несколько опасных моментов, властелин памяти снова уверенно воссел на своем троне.

Прежде чем позвонить Нелле Хоторн и заказать обед, Ариман просмотрел свою электронную почту и обнаружил два зашифрованных сообщения из института в Нью-Мексико. Он пропустил их через программу-дешифровщик, а после прочтения навсегда удалил каждое из них с жесткого диска.

Первое поступило этим утром и было ответом на послание, которое он отправил накануне вечером. Мистер и миссис Дастин Родс находились под непрерывным наблюдением с того самого момента, когда сошли с трапа самолета в муниципальном аэропорту Санта-Фе. Подготовленный для них в фирме проката автомобиль арендной платы был оснащен радиомаяком, что позволяло вести за ним дистанционную слежку. Вдобавок Керли с удовольствием сообщал Ариману, что они с невестой обрели друг друга после того, как обнаружили, что оба в восторге от книги мэтра «Учитесь любить себя».

Второе сообщение прибыло лишь несколько часов назад и было кратким. В течение дня мистер и миссис Родс активно общались с людьми, причастными к делам Глисонов и Пасторе, и получили поддержку от тех, к кому обращались. Таким образом, им предстоит остаться где-то в районе Санта-Фе или до конца света, или до тех пор, пока Вселенная не сожмется до размеров горошины, — это будет зависеть от того, что произойдет раньше.

Ариман почувствовал облегчение, узнав, что его коллеги готовы сделать все возможное для защиты его интересов, но был при этом встревожен тем, что его нынешнюю игру — чуть ли не самую серьезную за всю его жизнь — придется бросить и начать с самого начала. Ему были нужны хотя бы Скит, или Дасти, или Марти — и предпочтительно двое из них, чтобы воплотить в жизнь разработанную сложную стратегию, но теперь все они были мертвы или умирали.