Как я несчастен, я погиб, таким и буду я до самой смерти. Мне никогда не избавиться от любви. Любить и не иметь возможности любить — вот она, моя судьба.

Э л е к т р а. Ты выбрал ложь себе в судьбу?

О р е с т. Я выбрал терзание. Другого у меня нет.

Э л е к т р а. Не будет терзание твоей судьбой. Не бойся, ты забудешь Электру. Ибо Электра есть Электра, а Орест есть Орест. Теперь уж навечно.

Х о р. Электра есть Электра, и Орест есть Орест, теперь уж навечно.

О р е с т. Электра, милая, имя твое напишут на колонне храма.

Э л е к т р а. Напишут мое имя на колонне храма.

О р е с т. Чтобы и через тысячелетия знали: нет достойных Электры.

Э л е к т р а. Чтобы утвердить навечно: нет подобных Электре.

Х о р. Нет подобных Электре.

Э л е к т р а. Пятнадцать лет я ждала этого дня. В белой тунике меня никто никогда не видел. И наградой мне станет даже не муж Лотос, а колонна храма.

Х о р. Что же лучше, царская дочь?

Э л е к т р а. Орест пришел сюда, чтобы научить людей новой лжи. Орест пришел, чтобы и Электру научить лгать. А имя Электры напишут на колонне храма. Золотыми буквами. Пусть сияет, и ни одного имени рядом, потому что нет человека, подобного Электре.

Х о р. Нет подобных Электре.

Э л е к т р а. Придут матери с детьми на руках, придут влюбленные обнявшись, придут старики с внуками за ручку. На площади мясо жарят, осенью поспеет виноград, город молодым вином запахнет, юноши закружат девушек в танце, и от Электры не останется ничего, только имя на колонне храма. Одно одинокое имя. Одно-одинёшенько.

Х о р. Одно одинокое имя. Одно-одинёшенько.

Э л е к т р а. Можешь уходить, Электра, ворота открыты настежь, никто тебя не держит. Можешь плыть по реке и лгать себе, что ты никого не любишь. А можешь здесь остаться и тоже лгать, что никого не любишь.

Х о р. Ты будешь лгать, уйдешь ты или останешься.

Э л е к т р а. Эгист хотел подкупить меня. Теперь Орест хочет меня подкупить. Эгист предлагал свою милость. Теперь Орест предлагает власть. И все хотят, чтобы я лгала.

Х о р. Царская дочь, останешься или уйдешь, ты будешь лгать.

Э л е к т р а. Оресту тоже не нужна Электра, ему нужна неправда. Всем нужна ложь вместо Электры. Никому не нужна Электра.

О р е с т. Электра, милая, Орест есть Орест, Электра есть Электра, но нам нельзя друг без друга.

Э л е к т р а. Нет, наши пути разные. Мой путь — не твой. Если Электра есть Электра, а Орест есть Орест, у нас не может быть общего пути.

О р е с т. Я отдаю себя настолько же, сколь получаю от тебя взамен. Откажись от себя настолько, сколь принимаешь меня.

Э л е к т р а. Я — Электра, и я не могу измениться.

О р е с т. Электра, моя любимая, мы вместе необходимы миру.

Э л е к т р а. Нет, царь, нет, Орест, ибо ты — трус. Ты любишь и не смеешь любить. Ты победил и не осмеливаешься карать.

О р е с т. Остерегись, Электра, ты требуешь справедливости, а в судьи прочишь палача.

Э л е к т р а. Остерегись, Орест. Остерегись. Ты будешь милосердным, и ложь опять станет царить в городе.

О р е с т. Электра, нужно жить. Во что превратится город, если я на каждого пальцем укажу: ты виновен, и ты, и ты тоже.

Э л е к т р а. А как же ты думаешь? Ты считаешь, теперь все со спокойной совестью могут ложиться спать, ибо Орест утвердил новый закон: прошлое нужно предать забвению?

О р е с т. Электра, нужно жить. Во что превратятся люди, если я на каждом вытравлю клеймо? Как смогут они поднять голову, если за спиной будет стоять палач?

Э л е к т р а. А по-твоему, они распрямятся, если будут жить, словно ничего не случилось? Если ты снимешь с них всю вину?

О р е с т. Не суди строго тех, кому нож был приставлен к горлу.

Э л е к т р а. А ты бы тоже так поступал? Ты бы тоже был заодно с подхалимами, если бы так обернулась судьба? Ты бы тоже с ними с утра до вечера в одном хоре пел бы неправду, а с вечера до утра тебе бы снилась ложь?

О р е с т. Меня судьба так не испытывала. А кто не прошел всех испытаний, должен очень осторожно судить тех, кому пришлось босиком ходить по горячим угольям.

Э л е к т р а. Взгляни. Взгляни на меня, царь, и увидишь несчастную Электру, что ходила босыми ногами по горячим угольям, — и все равно нарушала закон. И если в городе остался хоть один человек, не ставший волком среди волков, один-единственный, — ты можешь творить суд над остальными.

Х о р. Слышите, граждане: если есть хоть один человек, что не стал стервятником среди стервятников, над остальными можно творить суд.

О р е с т. Ты — Электра, и не сравнивай себя с ними.

Э л е к т р а. Значит, у меня и судить нет права.

О р е с т. Когда тебя терзают, стоны твои слышит все царство. Если палач тебе голову отрубит, всему царству будет известна твоя могила. А им пришлось бы умирать безвестно. Только палач знал бы, куда делись их трупы. Остерегись, Электра, ты, чье имя известно всему городу, не сравнивай себя с безымянными.

Э л е к т р а. Значит, и судить мне не дано права.

О р е с т. Если начнешь на них призывать отмщение, никто ведь не назовет себя виновным, каждый укажет на соседа.

Э л е к т р а. Я призываю не к отмщению, а только к справедливости.

О р е с т. Не будет справедливым то, что вредит людям.

Х о р. Не будет справедливым то, что вредит людям.

Э л е к т р а. Разрой рыночную площадь: на тебя оскалятся черепа казненных. Спустись в застенки — там стены стонут. Спроси у обезглавленных трупов, желают ли они, чтобы их забыли?

Х о р. Милые трупы, желаете ли вы, чтобы вас забыли?

О р е с т. Разрой базарную площадь, Электра. Спустись в застенки. Спроси у безголовых трупов, для чего они погибли? Спроси их, Электра, для того чтобы отмстили их смерть или чтобы было покончено с тираном?

Э л е к т р а. Ты легко забываешь — тебе нечего помнить. Ты можешь прощать виновных — жертвы не кричали тебе в уши. Что для тебя этот город, Орест? Дышал ты с нами одним воздухом? Пил из одного колодца? С какой потаскухой ты развлекался, когда у нас возводили плахи?

О р е с т. Пока я царь, не будет на троне палача. Пока я царь, не будет на троне тирана. Пока я царствую, будет в городе царствовать свобода.

Э л е к т р а. Да не бывать тебе царем. Пока я жива, ты не будешь властвовать.

О р е с т. Ты в своем уме?

Э л е к т р а. Я выйду на рыночную площадь и буду кричать во все горло, кто ты такой. Я пойду к женщинам, у которых убили мужей, пойду к влюбленным, у которых убили любимых, пойду к детям, у них убили отцов. И со мной пойдут все измученные, исстрадавшиеся люди, Орест.

О р е с т. И тогда сын убьет отца, отец сына, любящий любимую,