Обменяться письмами Лавкрафт еще успеет с двумя редакторами-любителями: юными Джеймсом Блишем (1921–1975) и Уильямом Миллером – младшим (1921) из Ист-Оранджа, Нью-Джерси, издававшими с ноября 1935 года фэнзин Planeteer (некоторые обложки оформил Нильс Фром). Похоже, с Лавкрафтом они связались не раньше лета 1936 года, прося какой-нибудь текст для печати. Тот послал стихотворение «Лес», опубликованное лишь в Tryout за январь 1929 года. Блиш с Миллером успеют напечатать листы с ним, но тираж так и не закончат (издание к тому времени объединится с фэнзином Tesseract под общим названием Tesseract Combined with The Planeteer). Через год юный Сэм Москвиц выкупит полуготовые номера и продаст по пять-десять центов за штуку30.

Сохранившиеся обрывки их переписки не представляют особой значимости и сводятся к тому, что Лавкрафт с грустью для Блиша и Миллера (письма направлены сразу обоим) констатирует: «Некрономикон» выдуман, а в ответ на призыв его написать походя обещает подумать – если не о всем манускрипте (семьсот пятьдесят первая страница, например, уже была в «Ужасе Данвича»), то хотя бы об отрывке или главе (на манер того, как Кларк Эштон Смит вставил в «Пришествие белого червя» главу из «Книги Эйбона») или хотя бы над «сокращенным адаптированным изданием».

Вскоре после этого имя Миллера канет в историю, а вот Блиша ждет большое будущее: он войдет в сонм мастеров фантастики своих лет благодаря таким романам как «Удивительный доктор» (1964), «Черная пасха» (1968) и «День после Светопреставления» (1972) – по-настоящему философским работам. Едва ли на него оказал влияние Лавкрафт, но об их кратком общении он, похоже, не забывал вплоть до трагически безвременной кончины.

Помимо писателей, редакторов и издателей к Лавкрафту обращались и художники. Самым заметным был Верджил Финлэй (1914–1971), уже давно восхищавший его оформлениями Weird Tales. Это, пожалуй, действительно один из лучших иллюстраторов бульварной периодики, чьи рисунки пером потрясают своими точностью и выразительностью. Лавкрафту он впервые даст о себе знать в сентябре 1936 года – и хоть общение их будет недолгим (Лавкрафт пошлет всего пять писем и открытку), зато радушным. Уиллис Коновер втайне уговорит его сделать знаменитый протрет Лавкрафта в образе джентльмена восемнадцатого века, которым, по замыслу, в Science-Fantasy Correspondent открылся бы «Сверхъестественный ужас в литературе»31 (после закрытия журнала этот портрет появится на обложке Amateur Correspondent за апрель – май 1937 года).

Финлэй же подви́г Лавкрафта на предпоследнее творческое начинание. Иллюстратора печалило, что искусству и литературе перестали посвящать стихи, – и Лавкрафт сочинит для него одно в письме от тридцатого ноября: «К мистеру Финлэю в честь его рисунка по рассказу мистера Блоха „Безликий бог“» (ту его иллюстрацию многие признали лучшей за всю историю Weird Tales). «Не будь вы таким ценителем, я бы накропал стишок к любому их ваших шедевров»32, – пишет он, будто сочинял экспромтом прямо в письме. Не исключаю такого, хотя в тот же день Лавкрафт вставит его в письмо к Барлоу. В любом случае стихотворение заслуживает похвалы – а если это действительно результат минутной импровизации, то вдвойне.

Окончательную точку в своей карьере Лавкрафт, вероятно, поставит через неделю другим сонетом, озаглавленным в одной рукописи «К Кларку Эштону Смиту, эсквайру, в честь его фантастических произведений, поэзии, живописи и скульптуры», а в другой – «К Кларкэш-Тону, властелину Аверони». Это не менее изящный комплимент многогранному творчеству Смита, который он сам же и превзойдет через несколько месяцев пронзительной ответной элегией.

В октябре 1936 года Лавкрафту придет письмо от Стюарта Мортона Боланда (1909–1973), молодого библиотекаря из Сан-Франциско. По словам Боланда, будучи в Будапеште, он послал Роберту И. Говарду репродукцию музейного иллюминированного манускрипта, а тот якобы передал его Лавкрафту, сочтя похожим на «Некрономикон». Через несколько месяцев Боланд, вернувшись домой, найдет письмо от него33. В переписке Лавкрафта и Говарда о Боланде нет ни слова, к тому же последний раз Говард писал Лавкрафту тринадцатого мая – а Боланд, что подозрительно, даст о себе знать лишь через пять месяцев.

Любопытен же он тем, что разбирался в мезоамериканском фольклоре и по просьбе перечислил Лавкрафту самых интересных божеств у ацтеков и майя, схожих с его пантеоном («Чиминигагуа: кровожадный бог, хранитель вселенского света и создатель исполинских черных птиц. Днем они разносят свет в клювах, а на ночь – проглатывают»34). Экзотичная туземная вера его заинтересовала, но для литературной адаптации требовалось ее «в значительной мере переосмыслить и дополнить». Свой искусственный бог, полагал он, всегда в литературе превзойдет настоящего, поскольку податлив к сюжетным изменениям.

За время их мимолетного общения Боланд умудрился вынести то, что не раз ускользало от всех лжепоследователей Лавкрафта:

«…было впечатление, что Лавкрафтианская Теология его забавляет, дает повод для тихого глумления… Он, казалось, едва не лопался от тайного хохота, когда якобы вдумчивый читатель исполнялся веры в его божеств. «Человек создал бога по своему образу и подобию для своей необходимости», – вот что я разглядел за всем этим. Ехидство – придавленное к земле адской тяготой знаний, но все же салютующее завтрашнему дню с такими мужеством и стойкостью, каким я не знаю равных»35.

В ноябре 1936 года Лавкрафту напишет некто, кого он справедливо окрестит «самородком»36. Фриц Лейбер – младший (1910–1992) был сыном известного актера шекспировских драм Фрица Лейбера – старшего, чей спектакль в Оперном театре Провиденса Лавкрафт посетил с Робертом Мантеллом в 1912 году. Сын тоже интересовался сценой, но поглядывал и в сторону литературы. С детства его увлекала «странная» и научная фантастика, а «Цвет из иных миров» в сентябрьском номере Astounding ему «еще долго не давал спокойно уснуть»37. Его интерес к Лавкрафту подстегнут «Хребты безумия» и «За гранью времен» в Astounding – возможно, благодаря тому, что они прощупывают грань между ужасом и фантастикой, а этим Лейбер и сам потом займется. Писать Лавкрафту он постеснялся, и его выручила жена Жонкиль (написала в Weird Tales), и какое-то время писатель общался с ними обоими.

В середине декабря Лейбер пошлет ему поэтический цикл «Демоны с далеких небес» и повесть «Гамбит адепта». Оба произвели на Лавкрафта впечатление, особенно повесть. Это первое появление Фафхрда и Серого Мышелова – удалых авантюристов (один – это сам Лейбер, а другой – его друг Гарри О. Фишер [1910–1986], с которым Лавкрафт тоже обменялся письмом-другим), ищущих приключений на просторах вымышленного мира. Лавкрафт посвятил «Гамбиту» подробное письмо с щедрой похвалой:

«То, что меня, охотника за сумрачными потоками из бездны, „Гамбит адепта“ так впечатлил и увлек,