Ханыль её поправил:

— Значит, кроме тебя, осталась одна — Холм Ольхи отслеживал жизнь девочек, восемь погибли в войне.

— Ясно. — Ник и не заметила, что отреагировала, как Лин.

— Следы последней затерялись, никто не знает, где она сейчас, Сэм.

— Пусть и дальше не знают. Так целее будет, — прошептала Ник. — Хватит уже охоты на ведьм и полиморфов. Хватит. — Она посмотрела на Ханыля. Оставался еще один главный вопрос, на который она хотела получить ответ. — Скажи… Ведь в баках для клонирования можно доращивать до любого состояния. Почему же моих сестер не доращивали до восемнадцати лет? Так ведь удобнее было бы продавать. Ррраз, и сразу можно заводить новых полиморфиков, спасая мир и создавая новых убийц.

— Сэм, ты не убийца, пусть и изначально вас создали на спорном материале… Люди вообще произошли от обезьян. И что из этого? Важно то, кем ты стала, а не то, из кого произошла. И… Отвечая на твой вопрос… Из бака для клонирования выходят без опыта, без каких-либо навыков для существования. Даже если вынуть из бака восемнадцатилетнее существо, на деле оно ничем не будет отличаться от доношенного младенца. Чтобы появились навыки, надо или обучать клона обычными способами, или залить в него чье-то сознание. Допуска к хранилищу Судного дня, где хранятся сознания лордов, у Холма Дуба не было, хотя оборудование для копирования сознания есть в каждом Холме. Все леди Холма отказались копировать свое сознание. Заливать в женское тело мужское сознание — неэтично и запретно. У нас было в наличии…

Ник улыбнулась, уже понимая, куда клонит Ханыль:

— У вас для копирования была только я.

— Да, Сэм. Все твои клоны — именно твои. Это все — ты сама. Твое сознание, твоя память, твои реакции…

— И мое умение находить неприятности, — добавила Ник. — Ясно. Раз уж все равно залили мое сознание, так почему не в восемнадцатилетние тела?

— Потому что сознание восьмилетней девочки во взрослом теле, это не «прелесть, какая дурочка!», это в разы хуже. Девочек потом готовили к ускорению созревания с загрузкой необходимых знаний, но все пошло не так. Стало известно, что Королевский Холм узнал о проекте, и девочек спешно…

— Продали, — подсказала Ник.

— Продали и переправили в безопасные места.

— А я? Что ждало меня?

Ханыль посмотрел на неё долгим, оценивающим взглядом, на миг Ник даже показалось — не ответит, но он все же сказал:

— Мне за проект должны были заплатить шестьсот тысяч и переправить в безопасное место, где я бы продолжил работу с твоими клеточными культурами. Но я выбрал иное, моя леди.

Ник отвернулась — она знала, что он выбрал. Он искусственно дорастил её, чтобы забрать с собой. Приииинц, мать его за ногу!

— Я заплатил весь гонорар за твой выкуп…

Ник моментально вспылила, обрывая его — ей только оказаться на месте Брендона не хватало:

— Ты меня купил?! — Она зло усмехнулась — она, как и Брендон, чужая собственность, — забавно, но я оказалась дороже Джонса даже… То есть я твоя собственность? Так, получается?

— Сэм…

— И это ради тебя я выросла, да? Это ради тебя я стала старше…

Воспоминания вновь вспыхнули в её голове…

Вспышка, удар, боль… Крик за спиной: «Моя леди, помни: «Принц должен уметь»! Помни это! Если я не найду тебя — помни и сама найди меня!»… Голос Ханыля… Черная капля на руке. Платье в крови. Крики. Боль….

…но теперь им она не верила. И еще… Страшно подумать, сколько крови, настоящей, человеческой крови на руках Заката. Пусть под принуждением роя, пусть по приказу Королевы, но как жить, зная, что на твоих руках столько крови убитых?

Ханыль терпеливо продолжил:

— Я заплатил деньги в том числе и за оформление удочерения, Сэм. Можешь мне не верить, но я собирался забрать тебя из Холма, как свою дочь. Только не успел. Хотя по документам ты моя дочь. Ты моя девочка, О Сэм.

— И твоя собственность, — угрюмо добавила она. — И я не О, я Росси.

— Прости, конечно, ты Росси. Просто документы не успел исправить. И… Ты мне не принадлежишь, я выкупил тебя из плена, но не имею над тобой власти.

Ник неверяще смотрела на Ханыля. Вспоминался Брендон, вспоминалось, как он был против выкупа и как он не верил ей. А тут она сама в почти подобной ситуации, и тоже… Не верит. Но ситуация-то другая — там была она, которую Брендон хорошо знал… Пару дней всего… И тут О, которого она не знала совсем. Память услужливо подсказала — он почти полгода заботился о ней. Она даже взяла себе на память его лицо.

Ханыль терпеливо ждал.

Ник молчала.

Картинка на водной завесе изменилась — сейчас туда проецировались трибуны с ликующими зрителями. Даже мурашки пробежали по коже Ник — казалось, что она сама стоит на Арене и смотрит в глаза алчных до зрелищ лордов и распаленных праздником гостей. На миг мелькнуло до боли знакомое лицо, и сердце Ник пропустило удар — он же не мог… Они же не могли ради неё так рисковать? Прийти страховать её внутри Холма, а не снаружи? Она сглотнула — ради неё не стоило соваться в Холм. Ради её глупости столько человек рисковало. Начиная от Лина до… Брендона.

Голокуб уже показывал первую схватку. Ник старательно не смотрела туда, не хотелось видеть кровь, боль и отчаяние в глазах. Рой не переставая наслаждался зрелищем. Наверное, лорды еще и милосердными себя при этом считали — они не убивали своими руками. Они придерживались запрета на смертную казнь. Они позволяли это делать самим осужденным на смерть. Быть частью праздника Ник расхотелось. Быть частью роя — тем более. А Закату возвращаться в такой вот рой. А ведь еще будет Короткая ночь. А он — лорд Справедливость. Ник прикусила губу — Заката надо срочно спасать, чтобы его руки не оказались еще больше в крови. Просто срочно хватать и тащить прочь из Холмов. Как и… Она посмотрела на Ханыля. Верить или нет. Забирать с собой, давая повод для войны, или бросить тут, прикрываясь неверием?

Он, поймав её взгляд, спокойно сказал:

— Ты спрашивала, ради меня ли ты выросла. Когда я спасал тебя от гнева лорда Заката, ты все еще была ребенком.

Ник напряжено уточнила:

— На сколько лет я выглядела?

— Лет на пять, не больше. Лорды и леди всегда выглядят младше, чем на самом деле. Ты выглядела лет на пять, уж поверь — у меня много младших сестер. И еще… Если бы