Он задумчиво посмотрел на Ник, поднял со стола чашечку с напитком и сказал:

— Тогда… За новое знакомство, Сэм и Лин. Я Ханыль. Ты звала меня Судьбой. Хотя точнее моё имя переводится как Небо.

Лин и Ник тоже взяли свои чашки и осторожно пригубили напиток. Ник тут же сморщилась — она не любила алкоголь.

Ханыль и Лин выпили до дна, отставляя в сторону пустые чашки. Лин задумчиво завертел в руках палочки, но потом все же, понаблюдав за Ханылем, выбрал вилку и осторожно принялся пробовать еду.

Ханыль спокойно начал рассказывать:

— Что ж… Начнем с меня. Я родился в Тридцатом округе. Там не так, как в местных округах — там одно время царила ужасающая бедность. Я же всегда мечтал выбиться в люди. Учился, учился и учился, выбрав в качестве специализации новую науку — генетику. Новой она была в моем детстве, конечно. Я надеялся, что смогу привлечь к себе внимание мудрецов.

— Кого? — не поняла Ник, с шумом втягивая в себя лапшу.

Ханыль рассмеялся:

— Хорошие манеры за столом ты не забыла.

Лин предпочел не комментировать манеры Ник — тут этикет был иной. Ник тоже промолчала — помнила, как доставалось в приюте за отсутствие манер. А они, оказывается, у неё были хорошие. По меркам Тридцатого округа.

Ханыль не стал ждать ответа, он продолжил:

— У нас нет лордов, у нас подобных существ называют мудрецами или драконами. У вас они живут под землей, у нас — в небесах. Эффект сверхпроводимости, как я понимаю — вероятно, их жилища сделаны с использованием сверхпроводников и летают в воздухе, выталкиваемые вверх магнитным полем Земли.

Ник пробурчала:

— Так вот кому помешали наши самолеты…

— Прости? — не понял её Ханыль.

Она отмахнулась:

— Не обращай внимания. Продолжай…

В голокубах картинка стала меняться — праздничная разноцветная толпа, в которой было легко разглядеть немногочисленных гостей — они возвышались над лордами на голову, а то и выше, плавно потекла в другие залы. Танцы окончились, планировалось новое зрелище. Гул роя в голове Ник из восторгов перерос в какое-то жадное, неприятное предвкушение.

— Я не смог привлечь внимания мудрецов — у нас они редко вмешиваются в жизни людей. Зато одна из моих работ заинтересовала Холм Дуба, и я с радостью поменял континент. Мне обещали хорошую лабораторию и замечательную премию за работу. Это помогло бы мне навсегда вытащить свою семью из нищеты… Я должен был клонировать несколько существ. Я ждал колонию клеток для работы, а вместо клеточной культуры мне привезли тебя…

Ник откинулась на спинку стула и резко сказала:

— И ты посадил меня в клетку.

Ханыль послушно кивнул:

— Да. Ты была помещена в клетку. Ты была…

— Белокурым ангелом, — вспомнила слова Заката Ник.

— Да, ты была белокурым ангелом. Испуганным, молчаливым, не верящим людям ребенком. Я продержался до полуночи. Все уговаривал себя, что не мое дело, что так положено, что ты, вообще-то, редкое существо…

Ник лишь хмыкнула на эти слова.

— …созданное для убийств, но… У меня были младшие сестры. Даже в худшие времена они выглядели лучше, чем ты. Они хотя бы не боялись. Я пошел в лабораторию и забрал тебя к себе в комнаты под собственную ответственность. Можешь не верить — я не могу доказать этот факт. Свидетелей не осталось. Но я не смог смириться с тем, что ты сидела в клетке. Я больше месяца искал к тебе подход. Я больше месяца ждал от тебя хоть какого-то слова… Первую улыбку от тебя, преданной самыми близкими людьми — родителями, я получил лишь через два месяца… Оказалось, что ты любила блинчики… Мы учились их стряпать вместе. Получались дикие, слишком сладкие кляксы, но именно они и чадящая сковорода вместе со сработавшей противопожарной сигнализацией заставили тебя улыбнуться.

Ник вглядывалась в Ханыля. Она помнила это. Она сейчас вспомнила струи воды, льющиеся с потолка и испортившие сладкое тесто, в которое она бухнула стакан сахара… Только верить Ханылю было страшно.

Он понятливо кивнул её молчанию:

— Не помнишь… Значит, и неважно. Я работал над твоими клонами, ты оттаивала, менялась внешне и начала писать свои требования к принцу. Я даже номер интера потом взял «Принц должен уметь», потому что ты помнила эту фразу. Она была тебе важна. И сразу скажу тебе, опережая твои вопросы, о своем детстве до лаборатории ты ничего мне не говорила.

Картинка в голокубах сменилась окончательно — появилась круглая песочная арена, вокруг которой кругами вверх уходили ярусы для зрителей. На арену стали выходить молодые мужчины и женщины в коротких, струящихся на ветру одеждах. Лин резко выдохнул, словно узнал кого-то в толпе.

— Можно. Узнать. Что происходит? — рублено сказал он. Ник выцепила взглядом в толпе мужчин на арене трёх явных львов — их длинные клановые русые гривы сложно было не узнать.

Ханыль напряженно пояснил:

— Это осужденные на смерть. Будут битвы до победного конца. Дошедший живым до финала получит награду — жизнь… Вы кого-то узнали в толпе обреченных?

Лин кивнул:

— Мои почти сородичи. Я лигр. А среди осужденных трое львят. Это неправильно. Львов судят в клане. У лордов нет такого права…

Он обреченно посмотрел на Ник. Та и сама все поняла. Пусть не его клан, пусть они от него отказались, но Лин страж, он не может остаться в стороне. Он обязан вмешаться.

— Иди. — еле слышно сказала она. — Иди и разберись. Я сама тут со всем справлюсь.

Ханыль резко сказал:

— Не ходите! Это явно ловушка! Берите Сэм и уходите — тут рядом эваковыход. Я покажу. Ольха обещала вашу безопасность и ваш уход, но это лорды. Они в любой клятве найдут лазейку. Ольха обещал, что выпустит вас прочь из Холма, если Сэм не захочет остаться сама, добровольно.

— Ни за что! — пробурчала Ник. — Я тут добровольно не останусь, даже ради тебя, Ханыль.

— Могут заставить остаться ради Лина. Или львят.

Лин криво улыбнулся:

— Забыли уроки Джонса. Что ж, бывает. И не беспокойтесь — я пойду и договорюсь о выкупе львят. Все будет хорошо, Ни… Сэм. — Он встал и поцеловал Ник в макушку, ненадолго прижимая девушку к себе. — Уходи не задумываясь. Я сам со всем справлюсь. Хорошо?

Она лишь отзеркалила ему улыбку — такую же кривую и злую.

— Моя девочка… — подмигнул Лин. — Все будет хорошо.

И из его уст это звучало правильно. Она его, а не Ханыля. Тот не имеет права называть её своей девочкой. Она только Лина. И они уйдут отсюда