Еще завтра после всех неприятных встреч предстоял семейный ужин с Муньеро Делари и Кловеном Фебруареном. И возможно, с Герис.

Несмотря на все волнения, Хект уснул и спал спокойно и без кошмаров.

На этот раз Хьюго Монгоз соображал гораздо лучше. Хект даже удивился, чем весьма его позабавил.

– На меня иногда находит, главнокомандующий, – сказал патриарх. – Я стар почти так же, как этот мир, но когда миллионы людей рассчитывают на твое заступничество перед престолом Господним, поневоле приходится собирать себя в кулак.

Хект ответил какими-то дежурными любезностями.

– Тебе здесь не по себе.

– До этого я бывал в Кройсе лишь однажды. Очень недолго. Безупречный был уже почти невменяем.

Монгоз, или же Бонифаций VII, выгнал из комнаты всех своих приближенных и велел главнокомандующему воздержаться от обычных церемоний.

– Почти? Слишком уж ты великодушен. Но перейдем к делу. Надолго мои сторожа меня не оставят. Уверен, слухи до тебя доходили. Некоторые распустил я. Многие родились сами. Так вот, заверяю тебя: я действительно намерен очистить Коннек от сонмищ теней, которые нашли там прибежище в последние несколько лет. И не намерен насаждать там ортодоксальную епископальную веру. У церкви и так уже достаточно врагов, новые ей не нужны. Еще я намерен заключить мир – не только с Коннеком, но и с Вискесментом и с нашими восточными родичами.

На лице у Хекта отразилось такое неприкрытое удивление, что старик усмехнулся.

– Я действительно совсем другой патриарх, – заявил Монгоз. – И весьма удивлен, что стал им. Много лет назад, помнится, мне казалось, что я слишком уж здраво мыслю, чтобы меня приняли в коллегию. Итак, я собираюсь воспользоваться тем скудным временем, которое есть у меня в распоряжении, и реформировать мою церковь, чтобы спасти ее от уничтожения.

– Чересчур жестко.

Старик ударился в пространные рассуждения. Что-де его окружают неисчислимые чиновники с воображением как у кирпича, только и делают, что предаются пустым мечтаниям, вечно твердят: «Потому что так поступали всегда!» И плевать им, что мир стремительно меняется, плевать, что верующие не намерены больше терпеть порочных пастырей.

В своей речи Монгоз упомянул несколько тем, которые не давали Хекту покоя с самого его вступления в патриаршее войско. И взгляды новый патриарх выказывал такие, что множество священнослужителей точно его возненавидит лютой ненавистью.

– Главнокомандующий, мне бояться нечего, – все так же забавляясь, сказал Бонифаций. – И терять нечего. Уже совсем скоро Господь призовет меня. А пока я жду, можно и очистить Его церковь от того зла, которое в ней скопилось. И объявить войну злу, возрождающемуся за ее пределами. Буду молить милосердного Владыку, чтобы дал мне время все закончить.

Хект не стал произносить в ответ всю чепуху, положенную в таких случаях.

А вместо этого уточнил, что именно от него требуется, сколько солдат отправится на войну и на какие средства.

Почти все, что ответил патриарх, он уже знал от Титуса Консента.

– Этот так же безумен, как и Безупречный, – объявил Хект своим подчиненным. – Только злости поменьше. Искренне желает сделать мир лучше – причем для всех, а не только для себя или своих подручных. Проклятие, древний старик, а такой наивный. Думает, от скопившегося за последние годы зла можно избавиться в два счета – главное, добрые намерения. Готовьтесь – мы снова отправляемся в Коннек. Слухи подтвердились: мы должны с помощью новых пушек очистить Коннек от возрождающихся Орудий.

На лицах всех его помощников отразилось изумление. Правда, разной степени – кто-то просто удивился, кто-то не верил своим ушам.

– Ладно, не важно. Просто готовьтесь – нам предстоит сражаться там, где безбоязненно разгуливает Ночь.

Офицеры по-прежнему смотрели на него вытаращив глаза.

Они не понимали.

Да он и сам не понимал.

– Нам же платят. Прозек, возьмите как можно больше фальконетов. Обучите новых артиллеристов.

– Да, мой господин, – отозвался Драго, улыбаясь от уха до уха.

Он тоже любил, когда все взрывалось и дымило.

Погруженный в свои мысли, Хект вышел из Кастеллы и уже поставил ногу на один из мостов, когда его вдруг схватили и оттащили назад. Мимо пробежали телохранители, переполошившиеся из-за какой-то угрозы, которую он не заметил.

– Ложная тревога, – объявил чуть позже Мадук.

Двоих прохожих они все-таки схватили, и те теперь тряслись от страха.

– Оставайтесь здесь, мой господин, – велел Мадук и отправился узнать у бедолаг, для какой такой надобности они здесь околачивались.

– Они вас тут поджидали, – объявил он, вернувшись. – Хотели отвести к арнгендскому послу.

– Уже пора на встречу?

– Пора.

– Проклятие! А я-то надеялся забежать во дворец Чиаро и попросить повара Делари сварить мне чашечку кофе.

– Мне его пробовать не доводилось. Только нюхал. Пахнет вкусно.

– На вкус не хуже. Передайте, что мы идем. Надеюсь, это недалеко. Бехтер мне сегодня весь день расписал.

– Сержант Бехтер, составляя ваше расписание, все учел.

Ну разумеется, Бехтер же наверняка советовался с Мадуком.

Нужно поговорить с сержантом о телохранителях. Мадук – хороший человек, но они с Хектом стали испытывать друг к другу неприязнь – просто в силу своего положения. Это никуда не годится.

Как только Хект увидел, кем на самом деле оказался арнгендский посол, лицо его приобрело каменное выражение. Он не встречался с этим человеком лично, но сразу же узнал горбуна: Ринпоче – один из тех продажных и порочных священников, которым так благоволил Безупречный.

Ринпоче, по всей видимости, умел выходить живым из передряг, которые сам же и устраивал. Подобным талантом обладал и Моркант Фарфог. Но в определенный момент талант его подвел. Хекта мало интересовали арнгендские притязания на Коннек, и поэтому он не вникал в тамошние перипетии – лишь бы арнгендцы не путались под ногами.

– Спасибо, что приняли меня, главнокомандующий, – с улыбкой поприветствовал Пайпера горбун.

Ответной улыбки не последовало.

– Вы не посол Арнгенда, – сухо произнес Хект. – Мне сказали, что на встречу явится посланец короля Регарда.

Ринпоче самодовольно ухмыльнулся:

– Я ближе сердцу Салпено, чем граф д’Перлью.

– Сомневаюсь. Я вас узнал. И знаю, чем вы знамениты. Ни я, ни церковь не намерены вести с вами никаких дел.

Улыбка сошла с лица Ринпоче.

– Не забывайте, с кем разговариваете. И кого я представляю здесь.

– Я помню. И не испытываю перед вами никакого трепета. Вам тоже не помешало бы вспомнить, с кем вы разговариваете и кого представляю я. Теперь на патриаршем троне сидит не Безупречный. С его безумствами покончено. Больше здесь не терпят неумех и продажных священников. Достаточно Арнгенду раскрыть рот, и нынешний патриарх может пересмотреть решение своего предшественника касательно законности некоего брака.