От татаро-монгольского периода осталось русским в наследство уникальное искусство унижать и уничтожать своих собственных людей, изощренный способ террора. Его позже развил во всегосударственную систему Малюта Скуратов. Под покровительством Ивана Грозного он создал первое организованное войско для слежки и наказания граждан, известное как опричнина. С тех пор внутренняя структура слежки и уничтожения продолжала развиваться, не прерываясь, на протяжении всей истории страны — от царской жандармерии до сталинского КГБ развивалась система подозрения и доносов. Это усилило в русских подозрительность и первоначальную недоверчивость к незнакомому человеку.

На смену гнету татар-монголов явилось установленное Борисом Годуновым узаконенное рабство. Он отменил Юрьев день (по осени крестьяне могли переходить от одного хозяина к другому), и это стало началом крепостного права. Несмотря на глубокое разочарование, покорность характера не позволила людям протестовать и отстаивать хоть какую-то свободу. Только надолго осталась в народе грустная поговорка: «Вот тебе, бабушка, и Юрьев день…»

Память о чужеземном иге и дальнейшее рабство отразились в стилистике народных песен, фольклора, большинство песен звучали грустно и протяжно, поэтому поэт Некрасов сказал: «Этот стон у нас песней зовется».

Века татаро-монгольского ига и крепостное право основательно задержали экономическое и социальное развитие русского государства, от этого наследства страна не оправилась и теперь. Когда в Европе зарождалась культура эпохи Возрождения, основывались университеты, делались научные открытия, писались поэмы, возводились города и замки, в России все еще продолжали жить в землянках или примитивных бревенчатых избах, в которых топили «по-черному» — без окон и сложенных печей, одевались в домотканую мешковину и обувались в лыковые лапти.

* * *

В то время как Европа шла по пути быстрого развития духовных интересов, недоверчивость русского характера сказывалась в глубокой нелюбви к иностранцам и инородной культуре. В новых идеях была сила европейской мысли, новые идеи были двигателем и залогом ее развития, но на все иностранное русские смотрели исподлобья.

Кто же они, русские люди, по культуре своего национального характера? Занимая восток Европы, они географически и исторически близки к Европе. Громадная азиатская часть России с сибирскими просторами была завоевана значительно позже, в XVI–XVIII веках, когда характер нации был уже давно сформирован. Христианская религия поставила их на путь прямого сближения с Западом. Но русские всегда были негативно настроены к Западу, отцы церкви и правящая верхушка боялись влияния просвещенного католицизма. Ленивые и нелюбознательные русские бояре[143] не могли и не хотели изменять свой характер, жили по консервативному уставу Домостроя.

Нежелание православной церкви примкнуть к стихии новых европейских идей отрицательно повлияло на развитие русской истории и еще больше укрепило мрачные черты национального характера. Бояре, церковь, купцы — все упорно сторонились общения с иностранцами, считая, что такое общение не может дать ничего, кроме вреда. Все иностранцы для русских были «антихристы», все иностранное — «поганое». Это привело нацию к великорусскому шовинизму и породило изолированность от остального мира. Россия продолжала отставать в образовании, технике, уровне жизни, искусстве. При этом русские люди поверили в свою особенность, в свой особый, чисто русский путь развития. Поэт и государственный деятель России XIX века Федор Тютчев выразил это так:

Вера в особое, «неизмеримое общим аршином» величие России, без понимания и объяснения — признак надуманного превосходства, высокомерия.

Через католические страны, Литву и Польшу, веяния Запада просачивались в Россию значительно быстрее, чем дыхание по-прежнему изолированного Востока. При царе Иване III в Москву были приглашены итальянские зодчие, которые в 1485–1495 годах построили кирпичные стены и башни Кремля. С середины 1500-х годов иностранцев стали изредка приглашать в Россию на работу и на службу в армию. Однако их все еще чурались и селили в изолированной слободе под Москвой. А иностранцы стремились к сближению, хотели вовлечь богатую лесом и мехом Россию в торговлю, старались показать русским преимущества западной культуры. Все шло к тому, что кто-то должен был их услышать и понять. И это подготовило почву для появления первого прозападно настроенного русского царя Петра I.

* * *

Появился в России царь, чей характер был абсолютной противоположностью типичному русскому национальному характеру. Петр I был человеком жизнерадостным, энергичным, решительным и любознательным, вспыльчивым, но и прекрасно организованным. И внешне Петр не был похож на русского — гигант ростом более двух метров, брюнет с вьющимися волосами и черными глазами навыкате, с коротким крючковатым носом. Существует предание, что его молодая мать Наталья Нарышкина была из рода караимов (крымских евреев)[144]. По другому преданию, Наталья, жена больного царя Алексея, согрешила с гостившим у них молодым грузинским царевичем. Так это или нет, но достоверно известно, что Наталья жила не по Домострою, была просвещенной женщиной, знала иностранные языки и любила общаться с редкими в Москве иностранцами. И сыну она дала импульс к образованию и общению с иностранцами.

Другом и наставником его молодости стал швейцарец купеческого происхождения Франц Лефорт. Он привил юному Петру западные идеи и привычки. Под руководством Лефорта, вопреки русским традициям, царь инкогнито, под именем Петра Алексеева, поехал учиться в Европу в Голландию, Англию и Австрию. Он работал кораблестроителем на верфи и на свой заработок жил в семье рабочего. Знакомясь с жизнью Европы, он убедился в отсталости своей страны. Но выстругивая кили и мачты, он не забывал о государственных нуждах и пригласил в Россию для оживления городской жизни ученых, мастеров, ремесленников.

Вернувшись из Европы, Петр собственноручно состриг большими ножницами длинные бороды своих бояр. Это был символический жест исторического значения — царь поворачивал свою страну лицом к Западу. Он запретил боярам носить длиннополые меховые шубы и велел надевать западные кафтаны. А боярских дочек велено было обучать танцам и всякому «политесу».

Царь посылал боярских сыновей учиться в Европу и требовал, чтобы оттуда они приезжали просвещенными и цивилизованными. Он уравнивал старинные русские праздники с европейскими. На 1700 год было объявлено: «Поелико в России считают Новый год по-разному, с сего числа перестать дурить головы людям и считать Новый год повсеместно с первого генваря. А в знак доброго начинания и веселия поздравлять друг друга с Новым годом, желая в делах благополучия и в семье благоденствия. В честь Нового года учинять украшения из елей, детей забавлять, на санках катать с гор. А взрослым людям пьянства и мордобоя не учинять, на то других дней хватает. Петр I. 15 декабря 1699 года»[145].