– У Гадрита была корона и скипетр, – сказал Турвишар. – Он находился в теле моего отца. Он был императором. – Турвишар снова перевел взгляд на Тераэта. – Кирин убил императора и завладел Уртанриэлем, а теперь… он уничтожил… разбил… Кандальный камень.

Тераэт потрясенно застыл.

– Погоди. Погоди, почему… – Кирин умолк. – Да, это был не идеальный вариант, но если бы я убил его другим способом, наши души поменялись бы местами…

– Да, ты нашел весьма элегантное решение проблемы, – признал Турвишар. – Если бы не это, он бы очутился в твоем теле с Уртанриэлем в руках. Но… – Он облизнул губы и поморщился. – Все восемь Краеугольных камней связаны с одной из стихий. Кандальный камень связан с гаэшами.

Кирин почувствовал, что у него закружилась голова.

– Так вот почему ты не умер. Вот почему ты не умер, хотя и не выполнил последний приказ Гадрита. Гаэш больше не властен над тобой.

– Уже никто не находится под властью гаэша, – согласился Турвишар. – Ты освободил всех.

Кирин посмотрел на город.

– Мия…

– Нет. – Тераэт положил руку на плечо Кирина. – Нельзя. Поверь, твоя мать – могущественная волшебница и с ней все будет в порядке. Но он прав: ты попадешь в беду, если останешься здесь. Меч защитит тебя только от заклинаний, но не от оружия.

– Все еще хуже, – добавил Турвишар.

– Правда? – спросил Кирин. – А меня уже тошнит.

– Тогда потерпи, – ответил Турвишар. – В соглашениях, которые позволяют призывать демонов, есть условие, что при создании гаэшей демоны могут черпать силу из Кандального камня. Если это невозможно, все подобные контракты будут расторгнуты. Так что кто-то действительно освободил демонов, как и гласило пророчество, но это сделал не Гадрит и не Каэн.

Кирин уставился на него.

– Ты хочешь сказать… – он покачал головой. – Нет…

– Оставь меч Тераэту или мне, – ответил Турвишар. – Мы отдадим его Миллигресту, чтобы он поместил меч в хранилище, где он будет ждать нового императора. Свидетелей смерти Гадрита нет, поэтому мы можем придумать любую историю. Никто не узнает, что именно твоя рука держала Погибель королей.

– Мне нравится ход твоих мыслей, – одобрительно заметил Тераэт и протянул руку к мечу Кирина. – Да, отдай мне…

Он остановился, обнаружив, что прямое серебристое лезвие прижалось к его глотке.

– Не могу, – ответил Кирин. Он сглотнул. Глаза у него влажно заблестели. – Отойди, Тераэт. Ты же мой друг, – взмолился он.

– Я помню, – сказал Тераэт. – У него такой прекрасный голос, да? За ним сложно расслышать что-то еще. – Он отступил на шаг и убрал руки.

Кирин опустил меч.

– Я так понимаю, что меч не позволяет себя отдать, – сказал Турвишар. – Но в любом случае ты должен немедленно уйти. Главнокомандующий поклялся защищать империю от всех опасностей, а ты только что стал одним из ее врагов.

– Миллигрест не верит в пророчества, – сказал Кирин слабым голосом.

Тераэт покачал головой. Он уже был в полной боевой готовности, держал руки на рукоятях клинков и следил, не собирается ли кто-нибудь им помешать.

– Думаю, после этой ночи он может передумать. Идем. Проберемся на борт корабля и выйдем в море уже со следующим приливом.

– Нет. – Кирин сделал глубокий вдох и, похоже, немного пришел в себя. – Нет, ты иди. Садись на корабль. Чем дольше мы сможем их дурачить, тем лучше. А я уйду по суше. – Он подошел к трупу Гадрита, нагнулся и стащил с его пальца перстень-печатку с рубином и показал его Турвишару. – Он Гадрита или Санда?

Турвишар осмотрел перстень.

– Должно быть, он принадлежал Санду.

Кирин отдал ему перстень.

– У тебя должна быть вещь, которая принадлежала твоему настоящему отцу. – Он повернулся к центру Арены. – А как же Тьенцо?

– Оставь ее, – выпалил Тераэт.

– Она вернется, да? – Кирин посмотрел на Тераэта. – Таэна вернет ее?

– Не знаю, – мрачно ответил Тераэт. – На Арене другие правила.

– Никогда не слышал, чтобы те, кто умер на Арене, возвращались, – заметил Турвишар.

Кирин двинулся в сторону Арены, но Тераэт преградил ему путь.

– Кирин, уходи. Если она не вернется, Турвишар пришлет кого-нибудь за ее телом, и тогда ее похоронят в одной из гробниц де Лоров.

– Я почти уверен, что ей совсем не хотелось бы там лежать, – резко ответил Кирин, но обходить ванэ не стал.

– С формальной точки зрения семья де Лоров погибла сегодня ночью, – заметил Турвишар. – Остался лишь один настоящий де Лор – Верховный лорд Седрик, а он – жалкий, сломленный старик. – Судя по тону его голоса, он сам еще не решил, как к этому относиться.

– Если ты никому не скажешь, то и я тоже, – отозвался Кирин. Он огляделся: ему вдруг пришло в голову, что у него нет ножен, в которые можно вложить меч. – Удачи вам обоим.

– Куда ты? – спросил Тераэт.

– В Джорат, – ответил Кирин. – Говорят, там есть какой-то рыцарь, который осложняет всем жизнь. Я его найду.

* * *

На Арене было тихо. Битвы с демонами, которые закончились совсем недавно, не докатились до ее мирных зеленых полей. Ни один ветерок не прорвался сквозь силовое поле и не потревожил ветви изогнутых деревьев. Ни одна птица не осталась в ее границах, ни одна белка не наелась до отвала ее ягодами и орехами. Если кто-то и пробрался туда, пока Арена спала, его тоже выбросило наружу, когда Гадрит испустил дух.

Ни одно живое существо, двуногое или любое другое, не могло оставаться в границах Арены до следующего состязания – до следующей битвы, которая закончится, когда один человек сразится со всеми, кто желает бросить ему вызов. Когда победитель покинет Арену, на нем будет корона, а в руках – скипетр. Ритуал никогда не менялся: сначала у арены собирались все участники, затем Голоса опускали барьер, и сражение начиналось.

Обычно все было так.

После возвращения в мир живых Тьенцо, которую когда-то звали Равери, глубоко вдохнула и выгнула спину, чтобы втянуть в себя побольше сладкого воздуха. Она точно не знала, где она и что происходит. Ей было известно только то, что она проиграла и дорого заплатила за этот проигрыш, хотя для нее эта цена была не настолько окончательной, как для других. Тьенцо лежала на поле в центре Арены и смотрела на стену из волшебной энергии, похожую на мыльный пузырь. На лицо Тьенцо падали капли дождя.

Прямо над ее головой парил сияющий круг, который рассекала белая полоса. Какое-то время Тьенцо в смятении смотрела на них, но затем поняла, что перед ней.

И расхохоталась.

Ни одно живое существо не могло находиться на Арене после смерти императора, но Тьенцо – именно в тот миг – не была живой, и поэтому ее тело осталось на месте.