облик рыжеволосого красавца, этот Казанова добрался до женщин и их прелестей. И это было только начало… Где-то в то время я его первый раз выпорол. Может ему и тысячи лет, но по поведению ребёнок ребёнком в самом расцвете пубертата. Мерлин и Сила и этот хомут на шею я напялил на себя сам! Где были мои мозги?

- Эльфы угасают, их леса угасают. Чтобы сохранить бессмертие, они перебираются в Валинор.

- Валинор. Будто там мёдом намазано, - пробурчал Смауг.

- Как только по Прямому пути уйдёт последний корабль, мы возьмём под контроль брошенное имущество. Я знаю, как возродить мэллорны и вытравить из них искажения Мелькора.

- Как, учитель?

- Клин клином вышибают, ученик. Мелькор посеял зло, а Валар боялись ручки испачкать. Они же дети добра и света, куда бы деться. Верили, что добро восторжествует. А надо было – хрясь по башке и на правило. Конечно, как задумано создателем уже не будет, но угасание остановить мы в силах и даже повернуть вспять. Будут у нас волшебные леса, а в Мордор вернётся жизнь. Там в своё время была цветущая земля, я хочу восстановить её.

- Вам придётся уничтожить всех живущих там орков, учитель.

- Не всех, есть возможность переделать урук-хаев в нормальных орков.

- В нормальных? – удивился Смауг. – Это как?

Вместо ответа я развернул перед учеником объёмную иллюзию классических орков со светлой зелёной кожей. Мужчины, женщины, дети. Красивые пропорциональные тела, острые клычки, гривы чёрных блестящих волос. Ничего, что нрав воинственный, главное в этих орках будут зерна любви, преданности, созидания и сострадания. То, что с началом Эры Людей орков и так засунут в математические уравнения с умножением на ноль и делением на крупные величины я не стал упоминать. Своих же я в обиду не дам, точнее один красноволосый не даст…

- А ничего так, - осклабился Смауг, - с такой зелёненькой и я бы замутил.

- Как поработаешь, так и полопаешь, ученик.

- В каком смысле?

- Всё в твоих руках, ученик. Не ошибись с рунами на менгирах, а то получишь вместо красавиц кривых, косых и горбатых. Я тогда заставлю тебя заниматься любовью с такой красоткой, чтобы ты три раза за ночь проблевался.

- Это жестоко, учитель!

- Это справедливо, ученик! Хочешь возразить?

- Да, это справедливо.

- То-то же!

*****

- О, небо! Да кидай ты уже! – едва не пританцовывая на месте, кричал Смауг Фродо.

Спрятавшись за пологом невидимости, мы наблюдали за финальной сценой эпопеи.

- Напыщенный слюнтяй! Бластер тебе в задницу и три раза провернуть против часовой стрелки! Хранитель, мать его! Да он уже раб побрякушки! О, ещё один прётся! Давай, Голлум, грызи этого слабака! Так, так, какой вкусный пальчик! Пока, Голлум!

Исполнив силовой толчок, Смауг легко снёс бывшего хоббита в поток лавы.

- А-А-А! – совсем не по киношному заверещал Голлум, плюхнувшись в огненную реку.

- Сэм, единственный, кто достоин уважения из всей этой компашки. Два придурка. Напыщенный индюк и он, кто тащил этого напыщенного индюка. Всю дорогу оберегал, кормил, спасал, волок на закорках, а слава достанется ощипанной курице! Как я хотел спалить его дядю! Учитель, может я хоть этого спалю?

- Успокойся, пусть проваливает, нам тоже пора.

*****

- Учитель, наблюдатели докладывают, что последний корабль отплыл с Гэндальфом и полудохликами на борту.

- С полуросликами.

- А я как сказал?

- Неважно. Завтра начинаем.

Десятки лет подготовки. Тысячи менгиров, миллионы эолов некроэнергии, собранной с полей сражений. Я действительно решил воплотить задуманное. За все эти годы я ни разу не убрал барьер с разума и не обратился к Миледи. И дело даже не в обиде, а в простом принципе: мужик сказал, мужик сделал. Я жил так, как хотел. Воспитал хорошего ученика. Втайне от всевидящего ока Саурона отобрал несколько тысяч орков легилименция мозгов которых показала, что с восприятием мира у них не всё потеряно. Что ж, я превращаюсь или даже превратился в экспериментатора уровня того же Моргота и Саурона, только дым пониже и асфальт пожиже. Магия смерти и некроэнергия – это обратная сторона жизни и менгиры инвентируют полярность на противоположную, ну а там и отобранные для трансформации орки попадут под ряд видоизменяющих заклятий.

- Учитель, а можно…

- Не можно, а нужно, Смауг Великолепный, - отвернулся я от ученика.

- Учитель?

- Ты сам активируешь ритуал, ведь тебе предстоит обживать изменившийся мир. «Втыкать» гномам, как ты мечтал, «вставлять» Гондору и Рохану, чтобы они роток на Мордор и Лихолесье не разевали. Ты больше не ученик, Смауг.

- Вы всегда останетесь для меня учителем! Но почему?

- Моё время на исходе. Как только я изменю этот мир, я вернусь в свой или проследую дальше. Видимо Боги так договорились между собой. Но ты не переживай, что-то подсказывает мне, что я смогу навещать Арду и наставлять нерадивого птенца на путь истинный, даже если он сам обзаведётся учениками.

- Менгиры. Вы соорудили тропу для себя, я правильно угадал? Вы строили дорогу домой.

- Да, дорогу я тоже строил. Твоя проницательность всегда была выше всяких похвал.

- Но почему вы выбрали меня? Почему не того же майяр Олоро? Тьфу, Гэндальфа?

- Почему? Потому, что майяр по сути, марионетка Валар. Потому, что парящий в небе дракон – это красиво! Но люди, владеющие землями, загоняют драконов в пещеры и не дают наслаждаться небом. Для того, чтобы свободно парить, мы должны владеть землями. Лихолесье и Мордор станут законными владениями драконов, и никто не сможет оспорить твоё право быть их владыкой.

- Спасибо, учитель.

- Летим спать, завтра нам предстоит трудный день.

- А если я ошибусь?

- Ну, круцио ты не отделаешься.

- Вы же сами сказали, что я больше не ваш ученик!

- А разве это может помешать мне наставить тебя на путь истинный с помощью пары вразумляющих проклятий? Могучий дракон не имеет права на ошибку.

*****

- Учитель! Гарольд! У нас всё получилось! Смотрите, смотрите, на мэллорнах появляется молодая листва, а в Мордоре, как передают наблюдатели, пустыня покрывается травой и молодыми деревьями! Учитель?

Сменив облик, Смауг хотел сорваться в небо, но странная пустота за спиной удержала его от полёта. Сложив крылья, дракон обернулся к каменному монолиту, на котором всего лишь мгновение назад стоял Гарольд. Пусто,