— Ну, ты уже готов! Пора тебя связать! Едва завидишь попку покруглее, как забываешь обо всем.

Арне усмехнулся своей беспредельно обаятельной улыбкой, разыгрывая пристыженную невинность.

— Да, я люблю девушек, — признал он, — но ты же не думаешь, что я стану тут что-то затевать. Может, меня она и возбуждает, но я не псих!

Боссе все еще растирал шею короткими крепкими пальцами.

— Перестаньте, — бросил он.

Арне открыл холодильник, достал пиво и выпил прямо из бутылки. Стоя с запрокинутой головой, с бутылкой у рта, в плотно облегающих джинсах, желтой тенниске, здоровый, узкобедрый, он походил на рекламу хорошей пивоварни.

Инга Мари права. Он хочет эту девушку. И у нее нет права задирать нос. Интересно, был у нее уже парень? Наверняка был.

— Я выйду подышу, — сказал он. — А потом лягу.

— Только не отходи далеко, — предупредил Боссе. — На дороге могут быть люди.

— Не в это время. А если и будут, они меня знают. Еще не хватало мне от соседей прятаться! Это бы только возбудило подозрения.

— До известной степени ты прав. Но нужно быть предельно осторожными.

Арне накинул замшевую куртку и вышел. Над головой гудела «дакота». Усадьба располагалась прямо на линии посадочных полос Арланды.

Открыв калитку, он пошел к лошадям. На лугу паслись две кобылы и семилетний мерин. Арне достал из кармана несколько кусочков сахара, похлопал по крупу одну из кобылок, и та легонько ткнула его носом в грудь.

— Ну-ну, потише, — буркнул он, — ты свое получишь.

Его всегда странно успокаивало общение с лошадьми. Они довольствовались малым и не задавали вопросов. Он вырос среди лошадей. Отец, хозяин процветающей автомобильной фирмы, всегда держал скаковых лошадей. Но, разумеется, относился к ним как к источнику новых прибылей. И когда перестали окупаться, продал. «А я все его деньги растранжирил», — подумал Арне, покидая луг.

Он зашагал лесной опушкой. Вверху снова гудел самолет. Швыряя камешки во тьму, он шел дальше, пока, обойдя всю усадьбу, не оказался по другую сторону дома.

Светилось окно спальни, где стояли две кровати. В одной спала Кристина Сундлин, в другой лежала Анни Богрен. Она смертельно устала, но не могла и не хотела спать. В висках стучала кровь, желудок сводило судорогами. «Нет, в Швеции такого не бывает», — уговаривала она себя.

Спускалась ночь. Арне, спрятавшись за деревом, пытался заглянуть в окно. Он видел постель малышки, но не Анни. Потом увидел, как открывается дверь и входит Инга Мари в маске Поросенка. Подойдя к окну, она задернула шторы. Короткий миг глазки Поросенка смотрели прямо на него. «Интересно, могла ли она меня заметить?» — подумал Арне.

Недавно построенный «Парк-отель» находился на Карлавеген возле парка Хумлергарден. Туда и отвез Ольсон премьера после приема в ратуше. Машина с журналистами пыталась их догнать, но не смогла, поскольку Ольсон включил сирену и переехал Тегельбакен на красный свет.

— Недурно, — заметил Сундлин, — но все равно они быстро пронюхают, где я.

— Наверняка. Но хорошо хоть немного насладиться покоем.

В отель они прибыли в половине десятого. Уже поджидавшие там сотрудники полиции проводили их через двор.

— Пойдем по лестнице, — сказал один из них. — Господин премьер будет жить на третьем этаже.

— Говори мне «ты». Я со всеми на ты. Про это даже в газетах пишут, — сказал Сундлин.

Вся компания поспешно поднялась наверх. Ольсон заметил, что премьер в хорошей форме и на лестнице ничуть не запыхался.

— Хоть какая-то польза от тенниса, — ухмыльнулся ему Сундлин.

В коридоре одна из дверей была открыта, стоявший там агент приветственно кивнул.

— Вот и мы, — сказал премьер. — Останешься тут на ночь?

Последний вопрос был обращен к Ольсону, который не знал, что ответить. Поспешно покосившись на часы, он подумал, что ему уже идут сверхурочные.

— Могу, разумеется… Нужно только переговорить с начальством.

— Я просто подумал, что приятнее видеть знакомое лицо.

По сдавленному голосу Ольсон понял, что премьер гораздо больше выведен из равновесия духовно и физически, чем было видно по нему. Он поднял трубку, Йохансон ответил и выслушал краткий доклад.

— Ничего не имею против, но не знаю, заплатят ли тебе сверхурочные. И смотри, какие у него намерения…

— Шуточки у тебя не из лучших, — отрезал Ольсон. — Что нового с розысками?

— Насколько мне известно, ничего. Разумеется, непрерывно звонят всякие идиоты, видевшие таинственные автомобили с детьми и молодыми женщинами, но ничего достойного внимания.

— И что вы делаете?

— Роемся в картотеках.

— Что-нибудь нашли?

— Да толком ничего. Хотя откуда мне знать? Помнишь того парня, который вчера вечером сторожил Форса?

— Ну и что с ним?

— Он из леваков. И очень активных.

— А как вы об этом узнали?

— Кто-то позвонил, — неясно буркнул Йохансон. — Но дежурить он будет и впредь. У нас все еще считают, что это может пойти на пользу, хотя я этого мнения не разделяю.

— Да, действительно новостей немного.

— Но ты держи ухо востро. И будь готов ко всему.

— Да, пока.

Во время этого разговора Сундлин осмотрел номер, состоявший из двух комнат.

— Все в порядке?

— Да, без проблем.

— Какие новости?

— Ничего существенного. Поступает множество информации, но нужно время, чтобы ее проверить. Вряд ли им удастся скрыться надолго, это было бы просто удивительно.

— Я тоже так думаю, — Сундлин вздохнул. — Но почему они не дают о себе знать? Такое ожидание действует на нервы. Я привык к трудным ситуациям, но не такого рода.

Тут Сундлин заметил на кровати свою собственную пижаму. В ванной были его туалетные принадлежности.

— Неплохо сработано, — похвалил он. — А каково, собственно, работать в САПО, Ольсон? Как тебя зовут, кстати?

— Ян. Полагаю, как и на любой другой службе. Жалованье, разумеется, маленькое, но мне еще повезло — не нужно содержать семью. Тогда было бы хуже.

— Я, собственно, очень мало знаю о вашей службе. Это сфера министра внутренних дел. Я никогда не вмешиваюсь. Разве что время от времени получаю рапорт для ознакомления.

— Мне кажется, мы справляемся. Кто-то же должен заниматься грязной работой.

Сундлин прищурился и провел рукой по волосам.

— Интересно, какой толщины у вас мое досье.