После этой речи мистер Магнат оглядел остальных пассажиров, и мы все почтительно закивали.

– Спасибо, сэр, – торжественно произнес Джон, глядя на него с уважением. – И все зависит от денег, не так ли? Если я собираюсь совершить что-то значимое, я должен каким-то образом раздобыть денег. Я знаю человека, который все время говорит: «Вся власть – в деньгах». У него есть вечно измотанная и озлобленная жена и пятеро детей, некрасивых и глупых. Он остался без работы. Недавно ему пришлось продать даже велосипед. Он считает несправедливостью то, что он находится в таком плачевном положении, в то время как вы получаете все блага. Но ведь на самом деле он сам в этом виноват. Если бы он понимал мир так же хорошо, как вы, он был бы таким же богатым. Ваше богатство не делает остальных беднее, правда же? И если бы все бедные люди понимали этот мир так же хорошо, как вы, у них всех были бы большие дома, дорогие машины и алмазы. И они тоже могли бы приносить Империи пользу, вместо того чтобы быть помехой.

Сидевший напротив меня мужчина хихикнул. Магнат посмотрел на него искоса, как застенчивая лошадь, потом взял себя в руки и рассмеялся.

– Мой мальчик, – сказал он. – Ты еще слишком мал, чтобы это понять. Думаю, от нашей беседы нет особой пользы.

– Простите, – пробормотал Джон с совершенно подавленным видом. – Я думал, что что-то понял. Вы позволите мне потревожить вас еще совсем немного? Я хочу задать всего один вопрос.

– Ну что же, хорошо. Что за вопрос?

– О чем вы думаете?

– О чем я думаю? Боже милостивый! О чем только я не думаю. О моем предприятии, о доме, о жене и детях, о… о положении в стране.

– О положении в стране? А что с ним не так?

– Ну… – замялся Магнат, – это слишком сложный разговор. Я думаю о том, как расширить торговые связи Англии, чтобы у страны стало больше денег и люди могли жить еще лучше и счастливее. Я думаю о том, как укрепить силы правительства против тех глупцов, что пытаются вносить неразбериху, и тех, кто только и делает, что поносит Империю. Я думаю…

Тут Джон его перебил:

– Что делает жизнь лучше и счастливее?

– Да ты просто полон вопросов! Я бы сказал, что для счастья людям нужно достаточно работы, чтобы у них не было времени попадать в неприятности, и какое-нибудь развлечение, чтобы их подбодрить.

– И, конечно же, достаточно денег, чтобы заплатить за развлечение, – добавил Джон.

– Да, – ответил Магнат. – Но не слишком много. Большинство просто зря их потратит и навредит самим себе. Кроме того, если бы у них было много денег, им не пришлось бы работать, чтобы получить еще.

– Но у вас много денег, а вы продолжаете работать.

– Да, но я работаю не только ради денег. Я работаю потому, что мой бизнес – это увлекательная игра, которая к тому же необходима стране. Я считаю, что в некотором роде состою на службе государства.

– Но ведь остальные тоже служат государству, разве нет? – поинтересовался Джон. – Разве их работа не такая же нужная?

– Да, мой мальчик. Но они, как правило, смотрят на вещи иначе. И не станут работать, если их не заставят обстоятельства.

– А, я понял! – воскликнул Джон. – Они как бы другой породы, чем вы. Это должно быть замечательно, быть как вы. Интересно, каким я вырасту, как вы или как они?

– О нет, на самом деле я не так уж отличаюсь от остальных, – благодушно заметил Магнат. – А если и отличаюсь, то лишь благодаря своему положению в обществе. А что до тебя, молодой человек, я полагаю, ты далеко пойдешь.

– Мне бы ужасно этого хотелось! – ответил Джон. – Но я пока не знаю, куда именно пойду. Очевидно, что в любом случае мне нужны деньги. Но скажите, почему вы так беспокоитесь о стране и о других людях?

– Наверное, – со смехом предположил Магнат, – я беспокоюсь о других людях потому, что если вижу кого-то несчастным, то и сам становлюсь несчастным. Кроме того, – добавил он торжественно, – потому что Библия говорит нам любить ближнего своего. О стране же я беспокоюсь, пожалуй, потому, что у меня должен быть интерес к чему-то более значительному, чем я сам.

– Но вы и так значительны, – сказал Джон с искреннейшим обожанием во взгляде.

– Нет-нет, – торопливо откликнулся Магнат. – Я – всего лишь скромное орудие на службе чего-то куда более значительного.

– И что же это такое? – спросил Джон.

– Разумеется, наша великая Империя, мой мальчик.

К тому времени мы подъехали к конечной станции. Магнат поднялся и взял с вешалки шляпу.

– Ну что же, молодой человек, – обратился он к Джону. – У нас получилась увлекательная беседа. Зайди к нам в субботу около половины третьего, и я попрошу шофера покатать тебя четверть часа на «Роллсе».

– Спасибо, сэр! – откликнулся Джон. – А можно мне будет посмотреть на ожерелье миссис Магнат? Я обожаю драгоценности.

– Несомненно, – ответил Магнат.

Когда мы с Джоном встретились в условленном месте за пределами вокзала, единственным комментарием по поводу этого путешествия был его необычайный смех.

В течение шести месяцев после этого случая Джон становился все более независимым от старших. Его родители считали, что он вполне способен позаботиться о себе, и предоставили практически полную свободу. Они редко расспрашивали, как он проводил время, так как мысль лезть в чужие дела была им отвратительна, а в деятельности Джона, казалось, не было ничего загадочного. Он продолжал изучать человека и его мир. И иногда сам описывал какие-то из своих приключений, а порой использовал некоторые случаи в качестве примера в споре.

И хотя его интересы оставались в какой-то мере детскими, по его речи становилось ясно, что он продолжал быстро развиваться. Джон мог тратить по несколько дней подряд на сооружение механических игрушек – например, кораблика с электродвигателем. Его железная дорога раскинулась по всему саду целым лабиринтом линий, туннелей, виадуков и застекленных вокзалов. Он не раз побеждал в соревнованиях самодельных моделей аэропланов. Во всех этих занятиях он был обычным мальчишкой, хотя и необычайно умелым и изобретательным. Но на самом деле времени на все это уходило не так уж много. Единственное мальчишеское занятие, которому Джон уделял много времени, было мореплавание. Он смастерил себе крохотное, но вполне пригодное для плавания каноэ, оснащенное парусом и двигателем от старого мопеда. В нем он проводил многие часы, исследуя дельту реки и морское побережье и наблюдая за водными птицами, к которым он проявлял необычайный интерес. Это увлечение, которое иногда казалось почти одержимостью, он с извиняющимся видом объяснял так: «Они справляются со своими простыми задачами, проявляя больше изящества, чем человек со всеми своими сложными затеями. Посмотри на летящую олушу или на кроншнепа, отыскивающего в земле пищу. Полагаю, человек так же хорош в своем деле, как первые птицы – в полете. Он – археоптерикс духа».