Пользуясь случаем, поспешим опровергнуть устоявшееся мнение, будто бы Красная Армия по боевым качествам превосходила британские и французские части той поры. Мол, с французами немцы разобрались за месяц, а об нас обломали зубы!

Основной проблемой западноевропейских держав во времена военных кризисов являлась незначительность занимаемых этими государствами территорий в сравнении с той же Россией. Европейские страны в случае военной агрессии были начисто лишены такой «роскоши», как возможность поражения в первом (пограничном) сражении. Это Россия и СССР могли позволить себе быть разбитыми в пух и прах, потерять 2/3 состава довоенных вооруженных сил и бежать без оглядки не одну тысячу километров в глубь страны. У французов и англичан подобной возможности не существовало. Поражение в первом же серьезном сражении автоматически угрожало этим государствам оккупацией: от немецкой границы до Парижа всего около 350 км по прямой, от бельгийской и того меньше — 250. Это 4 часа на электричке.

Проигрыш пограничного сражения 1914 года едва не привел к захвату французской столицы, остановить немцев удалось только в битве на Марне почти под самыми стенами города. Летом же 1940 года подобного шанса у французов и британцев уже не было. Тем не менее это вовсе не означало, что союзники сражались постыдно плохо или совершенно «никак», особенно в сравнении с Красной Армией.

Приведем простой пример. Эти самые 350 км до Парижа (в город немцы вошли 14 июня) вермахт шел не 4 часа, а более месяца, преодолевая ожесточенное сопротивление противника. А давайте полюбопытствуем, за сколько дней подобное же расстояние преодолели немцы в 1941 году в СССР?

350 км — это расстояние от Бреста до Барановичей. Упростим подсчеты читателю — вермахт преодолел это расстояние за 4 дня! А теперь давайте посмотрим, где находились передовые части вермахта через месяц после начала кампании на Востоке. Они к этому времени уже взяли Смоленск и находились в 800 км от советско-германской границы. Теперь посмотрим, где находились бы немецкие части летом 1940 года, через месяц после начала наступательной операции, если бы маршировали по Франции с такой же скоростью, как по Советскому Союзу. Они бы уже миновали всю Францию с севера на юг и находились бы на пути в Африку. Ну и кто же после этого лучше сражался — Советы или французы? Как справедливо отмечал один из основоположников научного коммунизма Ф. Энгельс, Россию во все времена, в решающий момент истории выручала численность «пушечного мяса» и необъятные просторы. Если бы взять да и поменять русских и французов местами, первых заставить защищать Францию, а вторых СССР, то в исходе боев ровным счетом ничего не изменилось бы. Немцы оккупировали бы Францию (только сделали бы это еще быстрее, чем в действительности), а французы благодаря необъятным просторам остались бы непобежденными. Точно так же «выиграл» войну с японцами и Китай — огромные просторы, плюс необъятная, хотя и малобоеспособная армия (20 китайских дивизий равнялись одной японской по боеспособности). Чан Кайши ежемесячно готовил по 98 тысяч бойцов.

Но вернемся в лето 1940-го.

«Гудериан наступал к северу от Абвиля и 22 мая атаковал Булонь. Танковый корпус Рейнгардта, наступавший правее, 23 мая захватил Сент-Омер. Таким образом, передовые танковые дивизии оказались лишь в 18 милях от Дюнкерка, то есть гораздо ближе к порту, чем главные силы англо-французских войск в Бельгии» [42, с. 39].

Но 23 июня генерал фон Рундштедт отдал, а 24 июня Гитлер одобрил приказ, остановивший бронетанковые соединения вермахта на рубеже Сент-Омер — Бетюн. Гитлер не стремился к уничтожению англичан и решил продемонстрировать свою добрую волю Лондону, рассчитывая на заключение необходимого ему договора между двумя «братскими» (по мнению фюрера) странами. Не дождался.

Британский флот, воспользовавшись моментом, провел блестящую операцию «Динамо», в ходе которой было эвакуировано на британские острова 338.226 человек (при потерях 9291 бойца). Уже один эпизод с остановкой немецких танков под Бетюном должен был подсказать Сталину, что фюрер не желает решительного столкновения с британцами. Однако справедливо отмечают китайцы, что желание — отец действия. Когда 12 августа разгорелась воздушная «битва за Британию», Сталин посчитал, что тот самый счастливый случай, на который генсек и рассчитывал, волшебным образом сам идет в руки. Определенно назревало вторжение немцев на британские острова — во всеуслышание было объявлено о подготовке операции «Морской лев» по высадке десанта в Англии, в воздухе и на море шли ожесточенные бои между Люфтваффе и Кригсмарине с одной стороны, и RAF с королевским ВМФ — с другой. Долгое время неясен был исход боев в Норвегии.

«На 2-м этапе (Битвы за Англию. — С.З.) (7.9—13.11.1940) основные усилия немецкой авиации направлялись преимущественно на бомбардировку Лондона и других крупных городов с целью нарушить управление страной и подорвать моральный дух населения» [10].

Для Иосифа Виссарионовича все более прозрачной становилась заманчивая перспектива проведения элегантной комбинации, позволяющей нанести тяжелейший удар двум своим противникам (Германии и Великобритании) и получить желаемые территории, не вступая при этом (по крайней мере на первом этапе) в противоборство с главными силами вермахта. Каким образом?

Элементарно. Вы только представьте себе такую сладкую для Сталина картину: вермахт, сосредоточивший свои основные силы на французском и бельгийском побережье, начинает вторжение в Великобританию и в этот самый момент Красная Армия наносит на востоке удар немцам в спину, а заодно приступает ко вторжению в Румынию, Болгарию, Турцию, Иран, Афганистан и Индию. Начатая операция немцев по вторжению уже не может быть скоропостижно свернута в самом разгаре боев, пока не будет доведена до конца (то есть до оккупации британских островов). Также невозможно на следующий же день после того, как вломился в чужой дом, заключить «мировую» с жителями, этот самый дом населяющими. Таким образом, сразу отреагировать на начавшееся наступление Красной Армии на востоке немцы окажутся не в состоянии, так же как не смогут вмешаться в ситуацию на Балканах и Ближнем Востоке с Индией и британцы, всецело занятые отражением вражеской агрессии.

Следовательно, достаточно длительный период времени у Сталина будут развязаны рукии РККА сможет делать в Румынии, Польше, Болгарии, Турции, Иране и Афганистане все что пожелает!

Вот этот общий замысел и был положен в основу «январского» плана Мерецкова и плана операции «Гроза». Захват Нормандских островов, принадлежащих Великобритании, но расположенных у самого побережья Франции, вселил в Сталина еще большую убежденность в своей правоте.

«На 3-м этапе (Битвы за Англию. — С.З.) (15.11.1940—10.5.1941 г.) бомбардировками военно-промышленных центров (Бирмингем, Саутгемптон, Ливерпуль, Бристоль, Ковентри) немецкое командование стремилось подорвать военно-промышленный потенциал Англии. Действия немецко-фашистской авиации на 2-м и 3-м этапах, которые сводились главным образом к ночным бомбардировкам Англии, преследовали также цель стратегической дезинформации, призванной интенсивными бомбардировками Англии (якобы для предстоящей высадки десанта) скрыть подготовку фашистской Германии к войне против СССР» [10].