В то же время ее кожа была великолепна – англичанам повезло с их влажным климатом, подумал он, – но сейчас она лоснилась от пота.

Сопровождаемая какой-то ученой крысой в очень больших очках и с очень напомаженной головой, она прошла в комнату с такой уверенностью и с таким пренебрежением к своему внешнему виду, что Ло Бьянко не мог не восхититься ею.

– Детектив сержант Барбара Хейверс, – представилась она. – Вы не говорите по-английски. Так. Это Марчелла Лапалья, и я вам честно признаюсь: она живет с парнем по имени Андреа Роселли. Он журналист из Пизы, но она не выдаст ему никакой информации до тех пор, пока вы ей не разрешите. Она здесь как переводчик, и я плачу ей именно за это. И, к счастью, деньги для нее сейчас важнее, чем ее отношения с Андреа.

Сальваторе прислушивался к потоку этих урчащих звуков, узнавая некоторые слова то здесь, то там. Марчелла быстро переводила. Сальваторе совсем не понравилось то, что она любовница Андреа Роселли, и, когда он открыто сказал об этом, Марчелла перевела это англичанке. Они переговаривались какое-то время между собой, и только когда Сальваторе нетерпеливо сказал: «Come? Come?»[357]– Марчелла стала переводить.

– Она профессиональный переводчик, – сказала англичанка. – Она понимает, что ее карьере очень быстро придет конец, если она разгласит информацию, которая для этого не предназначена.

– Да уж, имейте это в виду, – сказал Сальваторе переводчице.

– Certamente[358], – ответила та спокойно.

– Я работаю в Лондоне с детективом инспектором Линли, – начала свой рассказ Барбара, – поэтому довольно хорошо знаю все, что здесь происходило. Сейчас я здесь в основном из-за ребенка – из-за дочери профессора, – и с этими моими обязанностями мне будет легче справиться, если я буду знать, что у вас есть против Ажара и насколько вероятно, что рано или поздно он пойдет под суд. Она ведь будет задавать вопросы – Хадия, девочка, – и я должна понимать, что ей говорить. Вы можете мне в этом помочь. Так что же у вас есть на Ажара – профессора, – если мне будет позволено вас спросить? То есть я знаю – Греко рассказал мне, – что его обвиняют в убийстве. Я также знаю, где он работает, знаю про конференцию в Берлине и знаю, от чего умерла мать девочки. Но… давайте говорить начистоту, старший инспектор Ло Бьянко: того, что мне известно в настоящий момент – если, конечно, у вас нет какой-то другой информации, – недостаточно для того, чтобы арестовать человека по обвинению в убийстве. Все это слишком двусмысленно и неопределенно. Поэтому мне кажется, с вашего согласия я могу сказать Хадии, что ее папа достаточно скоро вернется домой. То есть, как я уже сказала, если у вас нет еще каких-нибудь улик.

Сальваторе слушал перевод, пристально глядя в глаза сержанта. Она, в свою очередь, безотрывно смотрела на него. Большинство людей, подумал он, уже давно бы отвели глаза, хотя бы для того, чтобы осмотреть кабинет. Все, что она делала, – это наматывала на палец старый шнурок, торчащий из ее красной кроссовки, ногу с которой она небрежно закинула на колено. Когда Марчелла закончила перевод, Сальваторе осторожно сказал:

– Расследование все еще продолжается, сержант. И, как вы, может быть, знаете, в Италии дела делаются немного по-другому.

– Я знаю только, что у вас очень слабые косвенные улики. У вас есть набор совпадений, который заставляет меня задуматься, на каком основании профессор Ажар вообще находится за решеткой. Но давайте это пока оставим. Мне надо с ним встретиться. И вы должны организовать эту встречу.

Этот практически приказ заставил Сальваторе задергаться. Хейверс действительно была невероятной женщиной, если не боялась выдвинуть подобное требование, принимая во внимание то, что в Италию она прибыла по вопросу обеспечения безопасности девочки.

– А зачем вы хотите с ним встретиться? – спросил он.

– Затем, что он отец Хадии Упман. И Хадия Упман наверняка захочет узнать, где он, что с ним и здоров ли он.

– Дело в том, что его отцовство еще не доказано, – заметил Сальваторе. Он был рад, что это замечание заставило ее вздрогнуть, когда она услышала перевод Марчеллы.

– Да. Конечно. Правильно. Как хотите. Вы выиграли очко, не так ли? Но анализ крови быстро расставит все по местам. Послушайте, со своей стороны он захочет знать, где находится девочка и что с ней происходит. И я бы хотела иметь возможность ответить на эти вопросы. Мы оба знаем, что вы можете организовать такую встречу. И я хочу, чтобы вы это сделали.

Барбара подождала, когда Марчелла закончит перевод. Ло Бьянко уже хотел отвечать, когда она продолжила:

– Вы можете рассматривать это как акт милосердия. Потому что… буду с вами откровенна: вы похожи, на мой взгляд, на милосердного человека.

Прежде чем Сальваторе смог среагировать на это неожиданное замечание, она огляделась вокруг и спросила:

– Кстати, инспектор, вы курите? Потому что очень хочется закурить, а я не хочу никого обижать.

Сальваторе очистил пепельницу, стоявшую у него на столе, и протянул ей. Хейверс сказала: «Спасибо» – и стала рыться в массивной сумке, которую поставила на пол у своего стула. Она долго ругалась и чертыхалась – эти слова он узнавал, – пока, наконец, старший инспектор не достал из кармана пиджака свои сигареты и не протянул ей, сказав:

– Ecco[359].

– Вот видите, – отреагировала Барбара, – я же говорила, что вы похожи на милосердного парня. – И улыбнулась.

Инспектор был потрясен. Сержант была начисто лишена того, что называется женской привлекательностью, но у нее была невероятно милая улыбка. В отличие от всего того, что Сальваторе знал про традиционное отношение англичан к своим зубам, она, по-видимому, следила за своими, которые были очень ровными, очень белыми и очень красивыми. Прежде чем Ло Бьянко сообразил, что с ним происходит, он уже улыбался в ответ. Хейверс вернула сигареты, инспектор взял себе одну и предложил пачку Марчелле. Все трое задымили.

– Могу я быть с вами откровенной, старший инспектор Ло Бьянко? – спросила Барбара.

– Сальваторе, – сказал он. Когда на ее лице появилось недоумение, он сказал по-английски: – Так короче. – И улыбнулся.

– Тогда зовите меня Барбарой, – ответила англичанка. – Так тоже короче.

Она по-мужски затянулась и, казалось, подождала, пока дым проникнет ей в кровь, прежде чем сказать:

– Итак, могу я говорить с вами честно, Сальваторе? – И после того как он кивнул, выслушав перевод Марчеллы, продолжила: – Насколько я понимаю, вы формируете обвинение против Таймуллы Ажара. Но разве вы можете привязать к нему кишечную палочку?

– Конференция в Берлине…

– Да знаю я про этот Берлин. Ну, был он на конференции, и что из этого?