– Прошу ваше величество простить меня.

– Не знаю, не знаю: хорошеньких бы дел вы без меня натворили в моем семействе!

Дверь за наставником затворилась. Король взялся за особый звонок. Явился Лебель.

– Кофе! – приказал король. – Кстати, Лебель…

– Да, сир?

– После того, как принесете кофе, идите следом за господином де ла Вогийоном: он отправился к его высочеству дофину.

– Слушаю, сир.

– Погодите, я еще не сказал вам, зачем вы пойдете.

– Вы правы, сир. Но я так торопился исполнить приказание вашего величества…

– Прекрасно! Вы пойдете за господином де ла Вогийоном.

– Да, сир.

– Он так смущен, так опечален, что я опасаюсь, что он расплачется, увидев его высочество.

– Что я должен сделать, если это произойдет?

– Ничего. Вы скажете мне об этом, вот и все. Лебель подал королю кофе, тот медленно, смакуя, отпил глоток Лакей, известный в истории, вышел. Спустя четверть часа он опять явился.

– Ну что, Лебель? – спросил король.

– Сир! Герцог де ла Вогийон проводил его высочество до коридора, держа его под руку.

– Что дальше?

– Было непохоже, что он готов заплакать, скорее напротив его маленькие глазки приняли игривое выражение.

– Хорошо. А потом?

– Он вынул из кармана ключ, протянул его высочеству, тот отпер дверь и ступил в коридор.

– Что было дальше?

– Герцог вложил подсвечник его высочеству в руку и сказал тихо, однако так, что я сумел разобрать: «Ваше высочество! Супружеское ложе находится в конце галереи, от которой я только что вручил вам ключ. Король желает, чтобы вы были в комнате через двадцать минут». – «Почему через двадцать минут? – спросил принц. – Мне довольно двадцати секунд». «Ваше высочество! – отвечал де ла Вогийон – На этом кончается моя власть. Мне нечему больше вас научить, однако позволю себе дать вам последний совет хорошенько рассмотрите обе стены галереи, и я обещаю вашему высочеству, что ему не придется скучать эти двадцать минут».

– Недурно.

– После этого, сир, де ла Вогийон отвесил низкий поклон, по-прежнему выразительно поглядывая на его высочество, казалось, он и сам был бы не прочь заглянуть в коридор. Затем он удалился.

– Ну, а его высочество вошел, я полагаю?

– Да, сир. Взгляните: видите свет в галерее? Он там ходит уже около четверти часа.

– Ну вот, огонек исчезает, – проговорил король после того, как несколько минут смотрел в окно. – Мне в свое время тоже дали двадцать минут, но я помню, что через пять минут я уже был у жены. Неужели о его высочестве скажут то же, что говорили об отпрыске Расина: «Ничтожный сын великого отца!»?

Дофин отворил дверь комнаты ее высочества, вернее, ее передней.

Облачившись в длинный белый пеньюар, эрцгерцогиня ожидала в золоченой кровати, едва осевшей под ее хрупким и нежным тельцем. Если бы можно было прочесть ее расположение духа по лицу, то сквозь легкую дымку скрывавшей ее лицо печали стало бы ясно, что вместо кроткого ожидания супруга девушка испытывает ужас: как все нервные натуры, она предчувствовала надвигавшуюся угрозу и боялась своих предчувствии гораздо больше, чем если бы ей пришлось встретиться с настоящей опасностью.

У постели сидела г-жа де Ноай.

Другие дамы находились в глубине комнаты, готовые удалиться по первому знаку фрейлины.

Согласно требованиям этикета, фрейлина невозмутимо ожидала прихода его высочества дофина.

Но на этот раз всем требованиям этикета и церемониала суждено было подчиниться неблагоприятным обстоятельствам. Оказалось, что придворные, которые должны были ввести его высочество дофина в комнату невесты, не знали, что его высочество по распоряжению короля Людовика XV пойдет новым коридором, поэтому они ожидали в другой приемной.

Передняя, куда только что вошел дофин, была пуста. Дверь, ведущая в спальню, была приотворена, и его высочество мог видеть и слышать все, что там происходило.

Он подождал, взглянул украдкой через щель и пугливо прислушался.

Послышался чистый, мелодичный, но немного дрожавший от волнения голос ее высочества:

– Откуда войдет его высочество?

– Через эту дверь, сударыня, – отвечала герцогиня де Ноай.

Она показала дверь, противоположную той, за которой стоял дофин.

– Что за шум доносится из окна? – продолжала принцесса. – Можно подумать, что это гудит море.

– Это гул бесчисленных зрителей, они вышли прогуляться при свете иллюминации и ждут праздничного фейерверка.

– Иллюминация? – грустно улыбнувшись, переспросила принцесса, – Она будет нелишней сегодня: вечернее небо мрачно, вы видели, герцогиня?

Дофин потерял терпение, легонько толкнул дверь, просунул голову и спросил, можно ли ему войти.

Герцогиня вскрикнула, потому что не сразу узнала принца.

Ее высочество, находившаяся под впечатлением испытанных одно за другим сильных волнений, впала в то нервическое состояние, когда все может напугать; она вцепилась герцогине в руку.

– Это я, сударыня, – проговорил дофин, – не бойтесь.

– А почему через эту дверь? – спросила герцогиня де Ноай.

– А потому, – отвечал король Людовик XV в свою очередь цинично просовывая голову в приотворенную дверь, – потому, что герцог де ла Вогийон, как истинный иезуит, прекрасно знает латынь, математику и географию, но ничего не смыслит кое в чем другом.

При виде столь внезапно прибывшего короля ее высочество выскользнула из постели и поднялась, завернувшись в огромный пеньюар, скрывавший ее с головы до ног так же надежно, как стела древней римлянки.

– Вот теперь хорошо видно, как она худа, – прошептал Людовик XV. – Чертов Шуазель! Надо же было среди всех эрцгерцогинь выбрать именно эту!

– Ваше величество! – заговорила герцогиня де Ноай. – Прошу обратить внимание на то, что я строго соблюдала этикет, а вот его высочество…

– Я принимаю вину за нарушение на себя, – отвечал Людовик XV, – и это справедливо, потому что совершил его я. Однако, принимая во внимание важность обстоятельств, дорогая герцогиня, я надеюсь испросить у вас прощение.

– Я не понимаю, что желает этим сказать ваше величество.

– Мы выйдем отсюда вместе, и я обо всем вам расскажу. А детям пора ложиться в постель.

Принцесса отступила на шаг от кровати и еще крепче, чем в первый раз, схватила герцогиню за руку.

– Умоляю вас! – прошептала она. – Я умру со стыда.