Миссис Траск наблюдала за ним, пока он не растворился в суматохе города. Затем, покачав головой, она направилась к задней двери, ведущей в кухню. На самом деле, она никогда не знала, чего ожидать на своей нынешней работе. Памятуя о том, какие переполохи на ее памяти случались в жизни Пендергаста, можно было готовиться к чему угодно.

Миссис Траск нашла агента сидящим в библиотеке, рядом с ним на столе стояла нетронутая чашка зеленого чая, а он сам неотрывно смотрел на низкий огонь, горящий в камине.

— Мистер Пендергаст, — обратилась она, стоя на пороге библиотеки.

Агент не ответил.

— Мистер Пендергаст? — позвала она чуть громче.

Он очнулся.

— Да, миссис Траск? — отозвался он, поворачиваясь к ней.

— Я увидела, что у входной двери стоит мальчик. Он сказал, что никто не отвечает на звонок в дверь. Вы не слышали звонка?

— Нет, не слышал.

— Он сказал, что ему заплатили, чтобы он доставил вам это письмо, — она подошла и протянула ему на серебряном подносе грязный, сложенный пополам конверт. — Интересно, почему Проктор не открыл дверь? — она ​не смогла отказать себе в удовольствии добавить это, поскольку она слегка не одобряла Проктора и те выходные, которые он иногда брал у хозяина.

Пендергаст взглянул на письмо с выражением, которое миссис Траск не смогла понять.

— Я думаю, он не ответил, потому что никто не звонил. Мальчик вам солгал. А сейчас не могли бы вы положить письмо на стол?

Она поставила поднос рядом с чайным сервизом.

— Вам нужно что-нибудь еще?

— Не сейчас, благодарю вас, миссис Траск.

Пендергаст дождался, пока она покинет библиотеку, а затем — пока ее шаги затихнут в конце коридора и весь особняк снова погрузится в тишину. И все же даже тогда он не пошевелился, не двинулся и не сделал ничего — разве что начал рассматривать конверт, как если бы в нем находилось взрывное устройство. Он не мог утверждать этого наверняка, но у него было слишком сильное предчувствие, что все окажется именно так.

Наконец он немного наклонился вперед, взял конверт за один край и развернул его. Титул был отмечен одним единственным словом, напечатанным на ручной пишущей машинке: «АЛОИЗИЮ». Он долго смотрел на него, и его предчувствие опасности нарастало. Затем он осторожно разрезал конверт, открыв его вдоль узкого края, с помощью ножа для писем. Заглянув внутрь, он увидел один единственный лист бумаги и небольшую флешку. Он вытряхнул лист на поднос, и затем использовал кончик ножа, чтобы развернуть его.

На нем оказался небольшой текст, напечатанный на машинке.

«Глубокоуважаемый А. Пендергаст:

Пишет вам Палач. Вот и настал конец игры. На флешке вы найдете короткое видео, где в главной роли выступают лейтенант д’Агоста и заместитель директора Лонгстрит. Они — мои пленники. Если быть совсем откровенным, они — приманка, которая позволит мне рассчитывать на вашу компанию в этот особенный вечер.

Я нахожусь в 44 здании заброшенного Психиатрического центра Кингз-Парк на Северном берегу Лонг-Айленда. Приходите ко мне один. Не звоните в полицию. Не приводите с собой Проктора или кого-либо еще. Никому ничего не говорите. Если вы не явитесь до 21:05 вечера — в случае, если мое сообщение будет доставлено вовремя, это время должно наступить примерно через пятьдесят пять минут — то вы больше никогда не увидите обоих ваших друзей живыми.

Вы пока еще не знаете, кто я, но, конечно же, вы многое знаете о моих талантах. Поскольку вы очень умный человек, то вы проанализируете ситуацию, в которой сейчас оказались, и поймете, что есть только один выход. Естественно, затем вы просмотрите видео, обдумаете свое положение и рассмотрите различные варианты действий, но, в конце концов, вы снова поймете, что у вас нет выбора, кроме как прийти сюда — незамедлительно и одному. Так что не мешкайте. Часы тикают.

Еще одно требование: принесите свой «Лес Баер» 1911.45 калибра и дополнительный магазин с восемью патронами — оба полностью заряженные — и убедитесь, что в патроннике есть дополнительный патрон — всего семнадцать патронов. Это жизненно важно.

С уважением,

Палач».

Пендергаст перечитал письмо еще раз, затем взял флешку и вставил ее в порт ноутбука. На ней оказался только один файл, и он кликнул по нему.

Видео ожило: на нем были засняты д’Агоста и Лонгстрит — связанные, обездвиженные и с заклеенными ртами, — но у каждого из них было свободно по одной руке. На лбах обоих блестели капли пота, они напряженно смотрели в камеру и держали между собой свободными руками утренний выпуск «Нью-Йорк Таймс». У видео не было звука. Обстановка напоминала заброшенную складскую комнату. Оба мужчины были сильно избиты: все видимые участки их тел покрывали синяки и кровоподтеки — д’Агосте явно досталось больше, чем Лонгстриту. Видео длилось всего десять секунд, и оно воспроизводилось снова и снова в бесконечном цикле.

Пендергаст просмотрел видео еще несколько раз и снова перечитал записку, прежде чем вернуть ее обратно в конверт и положить в карман своего костюма. Он оставался в библиотеке еще три минуты, пребывая в мрачных раздумьях, по его лицу плясали мерцающие блики огня камина. Наконец, он поднялся на ноги.

Палач был прав: у него просто не было выбора, кроме как подчиниться.

Пендергаст имел только смутное представление о Кингз-Парке — гигантском разрушающемся Психиатрическом больничном комплексе на Лонг-Айленде недалеко от города. Быстрый поиск в Интернете заполнил его пробелы: лечебница была заброшена несколько десятилетий назад и сейчас представляла собой многочисленные разрушающиеся здания, разбросанные по обширной территории, которую обнесли проволочными ограждениями. До появления эффективных препаратов для лечения рассудка больница была печально известна позорными