— Верно, — отозвался Билл.

— Мы были в «О’Хэрлихей» за углом. Это полицейский бар. Насколько я помню, там в ту ночь было много ребят, ведь так?

Билл кивнул.

— И все они помнят, что я проставил им выпивку — примерно… часов в десять, верно?

— Чертовски верно.

— Вот вам и ответ, — Хайтауэр поднялся с табурета, и его лицо вновь превратилось в непроницаемую маску. — А теперь, если у вас все, джентльмены, — сказал он, — у нас с Биллом намечается просмотр футбольного матча.

***

Они сидели в служебном седане Лонгстрита, стоявшего на обочине Герритсен-Авеню и работавшего на холостых оборотах, и рассматривали небольшой ничем не примечательный дом.

— Итак, — начал Лонгстрит, — что ты думаешь о том, как этот парень практически швырнул нам в лицо свое хлипкое алиби?

— Достоверное у него алиби или нет, я думаю, что у нас нет ни единой возможности его проверить.

— Что насчет твоего друга полицейского д’Агосты? Может быть, он сможет пробиться сквозь стену этого «синего братства»?

— Ты ведь знаешь, я никогда не попрошу его ни о чем подобном. И еще одно соображение…

Лонгстрит внимательно посмотрел на агента.

— Хотя у Хайтауэра был мотив, он никак не объясняет последующие убийства.

— Это уже приходило мне в голову, — разочарованно заметил Лонгстрит. Он снова перевел взгляд на дом, из трубы которого медленно поднимался дымок. — Возможно, он вошел во вкус? Я видел и раньше, как полицейские становились на неправильный путь и начинали брать правосудие в свои руки, когда считали, что суды не в состоянии восстановить справедливость. Одно можно сказать наверняка — этот парень заслуживает, чтобы на него обратили внимание.

— С этим нам следует быть осторожными, — качнул головой Пендергаст. — Мы должны пока придержать эту зацепку. Я имею в виду, не предавать ее гласности — ни в полицейском управлении, ни в ФБР. Никогда не знаешь, откуда может случиться утечка информации.

— Разумеется, ты прав. Давай сами поработаем над этим. Разложим все по полочкам. Сведем общение к минимуму. Будем поддерживать связь только по телефону или по зашифрованной электронной почте, — Лонгстрит пару минут молчал, смотря на дом. Жалюзи на окне в гостиной — по крайней мере, он думал, что это гостиная — были опущены. — То, как он смотрел на нас, когда сообщал свое алиби… это звучало, почти как вызов.

И тут Пендергаст судорожно вздохнул.

— Вызов… — повторил он. — Ну, конечно.

Лонгстрит нахмурился.

— О чем ты?

Но Пендергаст больше ничего не сказал. Через мгновение Лонгстрит включил передачу, и машина отъехала от тротуара.

47

Марсден Своуп сидел за единственным столом в своей крошечной квартире. Было шесть часов утра третьего января.

Третье января. Дата, с которой начнется очищение города.

Он не питал особых иллюзий и понимал, что все начнется с малого… если, конечно, такое множество последователей можно было назвать чем-то «малым». Но у него был инструмент, которого не было у пророков до него: Интернет. Единственное, о чем он попросил своих последователей, это не избавляться от их сотовых телефонов. Это было важно по двум причинам: во-первых, они позволят ему организовать логистику костра, и, во-вторых, на них можно будет его заснять.

То, что начнется на Манхэттене как единичный акт очищения, мгновенно распространится: в большие и маленькие города, из Америки в Европу и за ее пределы. Мир, разделенный более, чем когда-либо, между имущими и неимущими, жаждал этого сообщения. Люди восстанут и объединятся, чтобы очистить свои жизни от жадности, материализма и уродливой социальной разобщенности, вызванной деньгами. Настоящим богатством станет богатство духовное: жизнь в простоте, чистоте и почетной бедности.

Но не стоило торопить события. Он обозначил путь, привел все в движение, но именно следующий его шаг станет решающим. Его последователи, как он знал, ждали его сигнала. Вся хитрость состояла в том, чтобы в нужный момент заставить их собраться на Большой Лужайке и при этом не привлечь внимание властей.

Вернувшись к своему столу, он сочинил пост для своих пилигримов: короткий, емкий и меткий:

СЕГОДНЯ НОЧЬЮ. Молитесь, собирайтесь & будьте готовы к тому, что должно произойти. Точное МЕСТО ВСТРЕЧИ & инструкции будут разосланы в 3 часа дня.

— Огненный Пилигрим (@SavonarolaRedux)

3 января, 6:08 утра.

Он перечитал его один раз, затем второй, а после — довольный результатом — вывесил его в сети. В три часа он разошлет свои последние указания, а затем все будет в руках Божьих.

48

Сотовый телефон Говарда Лонгстрита завибрировал ровно в шесть часов утра.

Он сел, недовольно пробормотал что-то невнятное и уставился на дисплей. Это был не его личный мобильный телефон — номер этого телефона ФБР выдавало для связи с Лонгстритом своим агентам и супервайзерам. Он предназначался для получения и отправки как сообщений, так и зашифрованной почты. Значок сверху дал понять, что он только что получил зашифрованное письмо от спецагента Алоизия Пендергаста.

Он открыл его, запустил программу дешифровки и прочел:

«Мы должны поговорить, это очень срочно. Случился значительный прорыв. Связи протянулись намного глубже, чем ожидалось. Секретность жизненно важна. Встречаемся в старом Кингз-Парке, здание 44, в два часа дня, чтобы спланировать задержание преступников (sic). Любые попытки связи до указанного времени считаю нецелесообразными. Необходима поддержка, приведи с собой лейтенанта д’Агосту, которому я также уже написал.

P.S. За нами следят.

А.»

Лонгстрит удалил сообщение со своего телефона и задумчиво положил его на тумбочку. То, что Пендергаст использовал множественное число в слове «преступников», не было опечаткой — стояла приписка «sic»[884]. То есть, их больше одного. Что ж, связи действительно, похоже, протянулись глубже, чем ожидалось. Был ли замешан Хайтауэр и остальные? Он попытался проанализировать послание Пендергаста. Все указывало на то, что он сделал какое-то важное открытие касательно этого парня. Но сообщение также могло подразумевать, что Хайтауэр был более крепко повязан с правоохранительными органами, чем они первоначально подозревали. Преступники. Неужели Пендергаст намекал на некий заговор внутри полицейского управления Нью-Йорка? Впрочем, подобное вовсе не было за гранью невозможного, учитывая старую, как мир историю коррупции в полиции. Неудивительно, что секретность имела первостепенную важность — тем более что