Начавшееся на рассвете сражение кончилось в 7 часов пополудни. Пройдя мост на реке Вязьме, маршалы уничтожили его, расположили арьергард в ближних лесах, а сами, после краткого отдыха, в полночь, в глубокой темноте, продолжали отступление к Семлеву. Значительное число появившихся в течение дня безоружных солдат побудило некоторых неприятельских корпусных командиров отдать приказание уменьшать в полках число батальонов, составляя даже один батальон. Многие полковые начальники велели остальные знамена снимать с древков и прятать их в ранцы и под мундиры солдат[494]. Вот одна из причин, почему в Отечественную войну немного взято неприятельских знамен и штандартов, ибо люди, которым они были вверяемы, погибали вместе с ними. Отряд Платова стал за городом близ реки, войска авангарда параллельно Юхновской дороге, правым флангом к Вязьме, левым к Крапивне. Во всю ночь догорали остатки города, уцелевшие при нашествии неприятеля в августе месяце, и раздавались взрывы артиллерийских снарядов, остававшихся от лаборатории, устроенной Наполеоном в Вязьме. Неприятели потеряли 3 орудия, 2 знамени, большое количество обозов и 4000 убитыми и ранеными; в плен взято более 2000 и артиллерийский Генерал Пеллетье. Он принял дивизию Принца Евгения Вюртембергского за французские войска и наехал прямо на нее, когда она при начале сражения стояла поперек дороги. По словам Пеллетье, маршалы французские до такой степени были уверены в намерении Князя Кутузова отрезать им путь в Дорогобуж, что хотели своротить на Витебск. Но если неприятелям не преградили отступление под Вязьмой и они не понесли здесь совершенного поражения, зато сражение Вяземское возымело сильное действие на нравственное их состояние. Прежде думали они, что их преследуют одни казаки, но, удостоверясь под Вязьмой в близости нашей армии, предались паническому страху быть на каждом шагу настигнутыми и атакованными пехотой и регулярной конницей и потому пустились бежать без оглядки.

В неослабности нападений Милорадовича, неотступно и упорно продолжавшихся с утра до вечера, узнаем питомца Суворова. Появление новых сил неприятеля и прибытие на поле сражения четырех маршалов не колебали его уверенности в мстительной храбрости Русских. Шаг за шагом преследовал он неприятеля, не давал ему утвердиться ни на одной позиции и беспрерывно, 10 часов сряду, возобновляя атаки, прекратил их только по причине темноты вечерней. Под Вязьмой не смела показаться кавалерия Наполеона; артиллерия его действовала против прежнего слабее, потому что изнурение лошадей не дозволяло быстро перевозить орудие с одного места на другое. За пехотными колоннами, особенно в корпусе Даву, уже были видны толпы безоружных солдат, во время дела бросавших ружья. Следственно, Милорадович и тем явил уже великую услугу под Вязьмой, что первый из Русских Генералов поднял завесу, скрывавшую расстройство Наполеоновой армии. Вяземское сражение останется памятным еще и в другом отношении: с сей битвы начинается новый период в войнах Александра с Наполеоном. Первенство в ратном деле, много лет оспориваемое у нас Наполеоном, колебавшееся между Русскими и Французскими войсками с 1805 года, решительно утвердилось за Русскими, и победа, с весьма малыми исключениями, стала неразлучна с нашими знаменами до самого Парижа.

Милорадович остановился в Вязьме в том самом доме, где за два дня жил Наполеон. Назначив коменданта, он устроил полицию и разослал по уезду приглашение к жителям возвращаться в город и восстановлять храмы Божьи. В Вязьме не было почти ни одного уцелевшего дома; стояли одни обгорелые стены; многие из них, рассыпавшись, заграждали сообщение. По улицам лежали трупы убитых неприятелей, обломки оружия, опрокинутые фуры, остатки взорванных зарядных ящиков. На площади были собраны все пленные, оборванные, почерневшие – и чем они занимались? Дележом мяса издохших лошадей. Одни усердно резали себе большие куски конины; другие с жадностью делили печенку и легкое; иные держали конское мясо за плечами на шомполах или тут же, над огнем догоравших домов, жарили его, посыпая вместо соли порохом.

Во время сражения наша главная армия находилась на марше из Дубровы, ввечеру пришла к Быкову, в 8 верстах от Вязьмы, и в деле не участвовала, что по неведению настоящих причин подало повод к противоречащим суждениям. Одни обвиняют медленность Князя Кутузова, зачем не ударил он во фланг и тыл французов, не отбросил их от Вязьмы, не сбил с пути их действий, словом, зачем пренебрег верной победой. Другие превозносят его похвалами, что он не вступал в сражение, предпочитая без боя выжидать разрушения неприятельской армии, долженствовавшего само собой последовать от стужи и голода. Упреки и похвалы несправедливы. Причина неприбытия главной армии к Вяземскому сражению зависела не от Кутузова. Вот его собственные слова из донесения Государю: «Главная армия боковой дорогой направилась к Вязьме. Случилось, что я более трех дней не мог получить от авангарда сведения, потому что бегущий неприятель рассыпался по сторонам дороги, а также пришло ложное известие, будто Милорадович, после сражения с неприятелем, не доходя до Вязьмы, должен был отступить. Сии обстоятельства остановили меня на 8 часов, и армия не могла приблизиться к Вязьме; сделав в тот день 40 верст марша, она прибыла не ранее как за полночь, а могли поспеть только 40 эскадронов кирасиров, с конной артиллерией, под командой Уварова. Вот причины, которые препятствовали нанесть неприятелю чувствительнейший удар при Вязьме. Ошибки, от ложных известий иногда происходящие, неизбежны. Предприятия в военных операциях не всегда основываются на очевидности, но иногда на догадках и слухах. Ложные известия, о коих упомянул я выше, произошли от самих казаков, но и они впали в сие недоразумение невинным образом»[495]. Для пояснения рапорта Князя Кутузова надобно рассказать следующий случай. Решась, 21-го вечером, атаковать на следующее утро французов, Милорадович донес о намерении своем Фельдмаршалу, описал ему, в каком разброде идут неприятели, и, зная его осторожность, присовокупил в окончании: «Уверяю Вашу Светлость, что нам не предстоит опасности». – «Будь Суворов на месте Кутузова, – сказал Милорадович, – то, не прибавляя этих слов, я написал бы просто: «Иду атаковать». Суворов отвечал бы мне: «С Богом!» Но с Кутузовым надобно поступать иначе»[496]. Конверт, где должно было находиться донесение, отослали в главную квартиру. Распечатав его, Дежурный Генерал Коновницын нашел его пустым, ибо, ошибкой, донесение забыли вложить в него. Это упущение было виной, что Князь Кутузов не мог знать в надлежащее время о предположенной Милорадовичем атаке и побудительных причинах к нападению. Вот обстоятельство, разрешающее вопрос, почему главная армия не подоспела к Вяземскому сражению.

Что касается до Наполеона, то он был от поля сражение далее, нежели Князь Кутузов. Наш Фельдмаршал, обманутый ложными донесениями, хотя медленно, но подходил к Вязьме, а Наполеон, напротив того, удалялся от нее. В день Вяземского сражения, поутру, выступил он из Семлева в Славково, по дороге в Дорогобуж, и там получил донесение о возгоревшемся под Вязьмой сражении. Заключая, что Князь Кутузов со всеми силами производит сие нападение, решился он стать скрытно между Дорогобужем и Славковом в засаде, лично им избранной, намереваясь сторожить в ней приближение нашей армии. Предполагая, что Князь Кутузов будет преследовать из Вязьмы французские корпуса, Наполеон хотел выждать его в засаде и ударить на него нечаянно. С сей целью была составлена и подписана Маршалом Бертье диспозиция. Она оканчивалась следующими словами, ясно изображавшими негодование Наполеона на маршалов за поражение их под Вязьмой: «Как могло статься, что не взяли в плен неприятельского корпуса, отважившегося отрезать сообщение нашим войскам?»