Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В противоположной стороне от лестничной площадки располагалась ванная комната. На полке раковины, покрытые коркой известкового налета и какими-то ошметками, похожими на хлопья сухого завтрака, лежал наполовину выдавленный тюбик зубной пасты. Едва подняв от него взгляд, Джексон увидел в зеркале над раковиной чье-то лицо, отражающееся в мутном стекле, и резко крутнулся на месте. На веревке, перекинутой через перекладину встроенного сушильного шкафчика, висело тело Джордана Базвелла с багровым лицом и остекленевшими глазами.
С бешено заколотившимся сердцем Джексон приблизился к мертвецу. Шея у того так раздулась, что петля практически утонула в складках дряблой плоти. Базвелл, должно быть, был мертв уже как минимум сутки. Самоубийство это или убийство, Джексон пока не знал. Но что-то подсказывало ему, что Неон явно сыграл тут какую-то роль, что без него наверняка не обошлось.
Переключившись на «полицейский режим», он позвонил Мику Карнсу, назвал ему адрес и сообщил, что нашел человека, подходящего под описание Базвелла, и что этот человек мертв. Затем спустился по лестнице вниз и стал ждать.
24
Войдя в «Погребок» днем, вы словно оказывались в гостиной у собственной бабушки.
Заставленное всякой древней утварью и безделушками, помещение бара было занято в основном стариками и старушками, играющими в домино и поедающими тефтели с горошком. К вечеру здесь воцарялась несколько иная атмосфера — подтягивалась и молодежь, главным центром притяжения для которой был бильярдный стол в задней комнате.
Калеб Маллой, оторвавшись от протирания стеклянной посуды, поприветствовал ее словами:
— Господи, Айрис! Да что это с тобой?
— У меня что, ширинка расстегнута?
Калеб ухмыльнулся. У него были смуглые черты лица и влажные карие глаза, которые большинство женщин, скорее всего, находили привлекательными. Ходили слухи, что по Горналу бегает множество маленьких Калебов.
— Если ты повернешься боком, то я тебя не увижу… Болеешь?
— Грипповала немного, — ответила Айрис. — И не хрен так фамильярничать.
— Тогда извиняй, — сказал он не с особо-то извиняющимися интонациями. — Просто, по-моему, тебе срочно нужна пинта «Гиннесса».
— То, что мне нужно, это информация.
— О! — Веселье на лице у Калеба мгновенно сменилось озабоченностью. — Пока не забыл: Норман просил передать тебе горячий привет.
Новость была не из хороших. Где-то в глубине головы сразу же всплыло предостережение Джексона не ввязываться ни в какие заказные убийства, пусть даже Айрис и не испытывала особой склонности следовать его совету.
— Он тут?
Калеб мотнул подбородком в сторону закрытой двери.
— Я выпью чего-нибудь безалкогольного, — она ткнула пальцем в прозрачный холодильник у кассы.
— С каким вкусом?
— Да все равно.
— Ща сделаем. Лед?
Айрис помотала головой. И без того было чертовски холодно.
Пока Калеб доставал стакан, она сразу взяла быка за рога и спросила про Джину Дженкс.
— Довольно странный вопрос, да позволено мне будет заметить, — без запинки ответствовал Калеб.
Айрис пропустила его слова мимо ушей.
— О чем именно Джина тебя расспрашивала?
— Думаешь, я помню? Знаешь, сколько тут народу с тех пор перебывало? Когда это вообще было — пять, шесть месяцев назад?
— Почти девять, — напомнила ему Айрис.
— Ну не суть. Я все тогда рассказал полиции.
— Но ты ведь не все рассказал, так ведь?
Он поставил перед ней стакан.
— Как тебе хорошо известно…
— Не хрен со мной крутить, Калеб! Я не коппер, и меня не интересует размер лифчика у этой тетки, хотя ты наверняка это приметил. Все в курсе, что она занималась журналистским расследованием, задавала вопросы про Неона. Поскольку ты бармен, то готова поспорить, что первым делом она села на ухо именно тебе.
Калеб Маллой откинул голову и расхохотался. Громко, во все горло. Несколько старческих голов повернулись в их сторону.
— У нее было столько же шансов найти этого больного на всю голову ублюдка, как у меня затащить в койку кого-нибудь вроде тебя!
Айрис стрельнула в него взглядом, в котором ясно читалось: «Аллё, а ну-ка поаккуратней!»
— В том-то все и дело, — продолжал он, — что ни хера она не знала. Хоть и убила целую неделю на болтовню с людьми в городе — ну, это с ее слов. А потом по какой-то дурацкой причине решила, что похода в музей Черной Страны и просмотра одного эпизода из «Острых козырьков»[65] будет достаточно, чтобы волшебным образом открывать тут все двери и стать своей среди местных. Можно подумать, будто кто-то тут хоть что-нибудь знает про какого-то психопата, убивающего женщин в городе.
— Так она явилась сюда, потому что в других местах не сумела ни за что зацепиться?
— Именно так она мне и сказала.
Но для Айрис в этом не было никакого смысла. У Джины явно имелась какая-то очень веская причина, это и к гадалке не ходи.
— Наверное, она решила, что чик-трак, и я выдам ей этого убивца на тарелочке, — сказал Калеб. Прищелкнув языком, он подхватил другой стакан и принялся старательно надраивать его полотенцем. — Матерь Божья, вся такая перевозбужденная, тарахтит без умолку! Причем Лондон из нее так и прет, тон такой покровительственный, все-то у нее тут «прелэстно» и «чудэсно»… — Он произнес это с деланым аристократическим прононсом. — Если б она употребила слово «аутентичный» только один раз, чтобы описать бар, пиво, все это долбаное освещение и так далее, так нет же, типа, я не понял, какого хрена она имеет в виду — повторила это раз пятьдесят на протяжении часа. Я уже на стенку готов был полезть.
Айрис глотнула газировки — пузырьки защекотали в носу.
— Выходит, она тебе не понравилась?
— Я не знал ее, — сказал он пренебрежительно. — Думаю, если тебе по вкусу весь этот высший класс, такого вот рода вещи, тогда другое дело. Лично мне нравятся женщины с некоторыми недостатками, если ты понимаешь, о чем я.
Айрис посмотрела прямо сквозь него.
Калеб сглотнул.
— Послушай, мне жаль, что эта женщина мертва. Честно, жаль. Но, господи боже ты мой, каким местом она думала? Когда тычешь острой палкой во все подвернувшиеся дыры, тебе наверняка откусят башку!
Айрис допила стакан и полезла за кошельком, зная, что Калеб откажется брать деньги, — как он и поступил. Стала пробираться через забитый старыми столами и престарелыми согражданами зал.
Норман Пардоу сидел в том конце задней комнаты, куда естественный свет практически не пробивался. Ко времени года это не имело ровно никакого отношения — все объяснялось малочисленностью окон и густыми облаками сигаретного дыма. Запрет на курение
