Колонизация Фарерских островов скандинавами нигде не описана, однако, поскольку Исландию они начали заселять в 870-х годах, а Фарерский архипелаг находится по пути к этому острову, можно предположить, что процесс начался самое позднее в середине IX века. Данных об Исландии у нас гораздо больше. Там, с начала XII века, чего не было больше ни в одном регионе, захваченном скандинавами, колонисты начали записывать свою историю – изначально, судя по всему, для того, чтобы закрепить право собственности на землю. Приблизительно в 1100 году исландцы указывали, что заселение их острова началось с четырехсот колонистов, каждый из которых стал владельцем крупного фермерского хозяйства – в те времена это была основная форма поселения на острове. Эти четыреста поместий являлись центрами более крупных, взаимосвязанных сетей сельскохозяйственной активности, и было подсчитано, что число собственно ферм самых разных размеров и форм достигало 4 тысяч. Каждый участок занимала одна семья и ее слуги, и получается, что население Исландии к 1100 году составляло несколько десятков тысяч человек. В исландской литературе также сохранились некоторые сведения о характере миграционных групп, приплывавших на остров. Затраты, необходимые для того, чтобы добраться из Скандинавии (или с Британских островов, откуда пришли многие поселенцы) до Исландии, были весьма существенными. Поэтому в большинстве своем колонисты, похоже, были богачами, способными купить или нанять корабли для перевозки людей и всего необходимого для успешного ведения сельского хозяйства. Менее обеспеченные люди либо вовсе не могли участвовать в заселении Исландии, либо присоединялись к одному из более преуспевающих лидеров. Из этого следует, что мы имеем дело с более продолжительными миграционными потоками, а не с отдельными вспышками миграционной активности, как было в Англии и Франкских королевствах, когда отряды Великой армии высадились на их землях. Мы не знаем, сколько людей переехало в Исландию под предводительством этих аристократов, но один такой флот в дальнейшем двинулся в Гренландию и насчитывал двадцать пять кораблей, тринадцать из которых не смогли завершить плавание и добраться до цели[600].

В Исландии, разумеется, не было местного населения, с которым пришлось бы воевать, поэтому поселенцы могли появляться здесь малыми группами, а не крупными отрядами, соединившимися в дальнейшем в Великую армию, необходимую для завоевания политического Lebensraum (пространства) в англосаксонской Англии. Возможно, то же самое верно и для западных и северных островов. Там, как мы видели, местные землевладельцы быстро покорились пришельцам, но любые политические структуры, существовавшие здесь до викингов, скорее всего были небольшими и слабыми, а потому норвежцам не нужна была большая армия, чтобы взять над ними верх. Следовательно, вполне возможно, что отдельные аристократы или же небольшие группы, состоявшие из богачей и их последователей, могли с легкостью заполучить нужную территорию. Опять-таки, в отсутствие письменных свидетельств, все эти заключения носят умозрительный характер, но факт остается фактом: крупное политическое образование – графство Оркни – появилось в норвежском обществе на северных и западных островах только в конце IX века, спустя долгое время после того, как процесс заселения был завершен. Возникновения этого графства было достаточно для того, чтобы заставить некоторых живущих в нем северян двинуться в Исландию, где они могли вновь обрести независимость. Оба этих случая подтверждают, что последующий миграционный поток в Исландию и Гренландию был схож с тем, который положил начало господству норвежцев на западных и северных островах в начале IX века.

Несмотря на многочисленные пробелы в имеющихся у нас сведениях, можно сделать кое-какие выводы о скандинавских миграционных потоках, направлявшихся на запад в IX веке и начале X. Выделяются два разных типа миграционных единиц, каждая из которых соответствует своему контексту. Там, где нужно было взять верх над крупными политическими образованиями, чтобы обеспечить возможность заселения новых территорий, основной миграционной группой становился крупный военный отряд, насчитывавший около тысячи воинов. Эти отряды также были способны объединяться для победы над более грозным противником – вроде англосаксонских королевств. Там же, где серьезного сопротивления от местного населения опасаться не приходилось или где жители создавали незначительные политические образования, с успехом справлялись меньшие миграционные группы под предводительством богатого аристократа. Получается, что общее количество населения, задействованного в разных миграционных потоках, было весьма существенным. Больше 10 тысяч норвежских воинов (а возможно, и вдвое больше) участвовали в заселении, путь к которому был проторен победами Великой армии в Англии и на континенте. Еще несколько тысяч обосновались в Ирландии и, возможно, чуть больше в северной зоне скандинавской миграции, распространившейся на север Британии и острова Атлантики.

Но есть еще один важный вопрос, которого мы пока не касались. Сколько воинов брали с собой женщин и детей из Скандинавии? Если в среднем от взрослого мужчины зависели четыре-пять человек (обычный размер семьи), то их присутствие или отсутствие радикально меняет общую оценку миграционного потока, которая, при наличии зависимых от каждого воина людей, может варьироваться от нескольких десятков до 100 тысяч человек. О Великих армиях у нас мало данных, но, как ни странно, они все-таки есть. Часть воинов из второй Великой армии, двинувшейся на Англию в 890-х годах, оставили женщин и детей в Данелаге, отправившись на войну с англосаксами. Но мы не знаем, у скольких воинов были зависимые от них люди и каково их происхождение. Привезли ли викинги своих близких из Скандинавии или обзавелись семьями по дороге?

Кое-какая информация на этот счет была получена из недавних анализов ДНК современной Исландии. Особой миграционной или иммиграционной активности на острове не было с самой эпохи викингов, поэтому здесь больше вероятность того, что современные типы ДНК приблизительно соответствуют таковым первых колонистов. В этом исследовании изучались Y-хромосомные варианты, которые передаются исключительно по мужской линии, и митохондриальные ДНК, передающиеся только по женской. И был получен поразительный результат. Среди мужского населения Исландии 75 процентов мужчин обладают Y-хромосомами, указывающими на принадлежность своих носителей к скандинавам, и только 25 процентов мужчин происходят от жителей Британских островов. Но у женщин картина другая. Всего 36 процентов женщин современной Исландии имеют скандинавское происхождение, а 62 процента обладают ДНК, указывающей на то, что их предки родом с Британских островов. Значит, треть женщин проделали путь до Исландии из Скандинавии, однако около двух третей составляли женщины, которых викинги встречали в своих странствиях.

Схожие данные были получены и на Фарерских островах. А вот в той части Шотландии, где поселились викинги, и на северных и западных островах картина уже иная. В этих регионах нет существенной разницы между процентом норвежских мужчин и женщин среди современного населения, что говорит о том, что, возможно, в этих первых регионах норвежской колонизации основной миграционной единицей была семья, следовательно, количество мужчин и женщин среди колонистов, пришедших из Скандинавии, было примерно одинаковым. Однако к тому времени, как викинги стали осваивать Фарерские острова и Исландию, все больше мужчин привозили с собой женщин с Британских островов. Каким было соотношение северянок к британкам среди женщин, сопровождавших воинов Великой армии, неизвестно, но данные, полученные в результате анализа ДНК, указывают на то, что первые тогда все-таки приезжали в Британию. Получается, что при подсчете общей численности скандинавских мужчин-переселенцев умножать надо не на четыре-пять, а на два или три, учитывая, что их сопровождали женщины[601].