5. В другом месте (Посл. к Аттику, XIII, 27) Цицерон говорит: «Если невозможно достигнуть значительного успеха и малейшая неудача может причинить большой вред, то какая надобность неосторожно подвергаться опасности?» Дион Прусийский во второй речи заявляет: «Бывает так, что несправедливо и недостойно терпеть что-либо. Если же нас постигнет случайно какая-нибудь несправедливость, то неужели мы все же должны, побуждаемые жаждой борьбы, сами подвергнуться превратностям судьбы?» И затем далее: «Тогда как мы стремимся избавиться от бремени невыносимого угнетения; при умеренном обременении и таких условиях, при которых приходится выносить равное или более тяжкое бремя, следует принимать меры к тому, чтобы приспособиться к тому наилучшим образом». Аристид во «Второй сицилийской речи» говорит: «Когда страх превышает надежду, разве не своевременна предосторожность?»

VI. Пример выбора между жаждой свободы и мира, чем можно избегнуть избиения народа

1. Наилучший пример того, как государства Галлии подвергали некогда обсуждению вопрос о том, «что предпочтительнее – мир или свобода», передает Тацит. Под свободой он понимает свободу гражданскую, то есть право самоуправления государства. Полнота такого права имеется в народном правлении, ограниченные права имеются в правлении знатных; в особенности же свобода является полной, когда никто из граждан не устранен от занятия государственных должностей.

Мир же разумеется избавляющим от истребительной войны, то есть от того, что Цицерон в другом месте (Посл. к Аттику, IX, 112) поясняет следующим греческим изречением: «…если вследствие этого подвергнется опасности все государство». Примером может служить случай, когда точное предвидение будущего не сулит ничего иного, кроме гибели всего народа; таково было положение населения Иерусалима во время осады Титом. При подобных условиях неизвестно, что сказал бы сам Катон, который предпочел смерть подчинению единоличному правителю. Сюда же подходят и следующие строки:

Это не тяжкая доблесть —

Рабства избегнуть своею рукою.

Относится сюда и многое иное в том же роде.

2. Сходное предписывает здравый рассудок. Без сомнения, жизнь, которая есть основа всех благ временных и условие приобретения вечных благ, дороже свободы. Это правильно при рассмотрении той и другой как в одном человеке, так и в целом народе. И сам Бог вменяет себе в милосердие, что не допускает гибели людей, а обращает их в рабство (Паралипоменон, II, ХII, 78). И в другом месте он внушает евреям через пророков, чтобы они согласились на вавилонское пленение, дабы не умереть от голода и моровой язвы (Иеремия, XXVII, 13)[1114]. Поэтому хотя древние и восхваляют того, кто был вождем в осажденном пунийцами Сагунте, тем не менее не заслуживает одобрения ни это, ни то, что руководило таким образом действий.

3. Избиение населения в подобных случаях ведь должно считаться величайшим бедствием (Августин, «О граде Божием», кн. XXII, гл. 6). Цицерон во второй книге «Об изобретении» приводит как пример необходимости то, что население Казилина было вынуждено сдаться Ганнибалу, хотя тут добавлено: «если не предпочли бы погибнуть от голода»[1115]. О фивянах, живших во времена Александра Македонского, сохранилось следующее суждение Диодора Сицилийского (кн. XVIII): «Души более отважные, чем благоразумные, примирились с избиением родного народа»[1116].

4. О тех же Катоне и Сципионе, которые не захотели уступить первенство Цезарю после форсальской победы, имеется высказывание Плутарха: «Они виновны в том, что напрасно погубили множество отличных мужей в Африке».

5. Сказанное о свободе я готов распространить и на другие желанные вещи, если существует справедливое опасение большего или равного зла. Ибо, как правильно говорит Аристид, имеется обычай спасать корабль, выбрасывая груз, а не пассажиров.

VII. Следует воздерживаться от осуществления возмездия тем, кто не обладает значительной силой

При осуществлении карательных экспедиций необходимо остерегаться объявлять войну в целях возмездия против неприятеля, силы которого равны нашим. Ибо подобно гражданскому судье, тому, кто готов отомстить злодеяния оружием, нужно быть значительно сильнее своего противника; и не только благоразумие или любовь к своим подданным предписывают уклоняться от опасной войны, но нередко также и справедливость, а именно – справедливость управляющая, которая по самой природе управления налагает как на начальствующих обязанность заботиться о низших, так и на низших обязанность повиноваться. Отсюда следует правильное толкование богословов (Каэтан, на II, II, вопр. 95, ст. 8; Молина, «О справедливости», I, спор 102), согласно которому государи, предпринимающие войны по незначительным поводам или ради осуществления не необходимых наказаний, влекущие за собой великую опасность, обязаны возмещать подданным проистекающие вследствие этого убытки. Ибо если даже такие государи не совершают преступления против своих врагов, то тем не менее они совершают их поистине против своих подданных, вовлекая последних по незначительным поводам в столь великие бедствия. Ливий (кн. X) пишет: «Справедлива война, когда она необходима; оружие является благочестивым, если остается лишь надежда на оружие для защиты». Овидий желает такого состояния в «Фастах» (кн. I):

Воину пусть оружье дано, чтоб избегнуть сражений.

VIII. Остается несомненным, что войну следует предпринимать не иначе как по необходимости

Редко причина возникновения войны такова, что ее или невозможно, или не должно избегнуть; это имеет место тогда, когда правосудие, по словам Флора, суровее оружия[1117]. Сенека пишет: «Кидаться в опасность следует, если только бездействие сулит равные опасности». Смысл этого так выражает Аристид: «Хотя будущее и неизвестно, но лишь тогда нужно предпочесть опасность, когда стремление к миру явно ведет к худшему». «Война лучше жалкого мира», – говорит Тацит. По его же словам она бывает лучше, в частности, тогда, когда «попытка может увенчаться свободой, а поражение не изменит положения»; по словам Ливия (кн. X) – тогда, когда «мир для угнетенных тяжелее, чем война для свободных». Последнее отсутствует, если очевидно заранее, как сказано у Цицерона, что в случае поражения неизбежно изгнание, а в случае победы – все же рабство (Посл. к Аттику, VII, 7).

IX. Или в силу важнейшей причины, в крайних обстоятельствах

Другое условие объявления войны состоит в том, чтоб после должного рассмотрения вопроса о соответствии ее с правом сразу позаботиться – что является весьма важным – о наличии достаточных сил. Об этом говорил Август, указывая, что не следует начинать войну без большей надежды на удачу в сравнении с опасением потерь (Светоний, гл. 14; Геллий, кн. XIII, гл. 3; Валерий Максим, кн. VII, гл. 2). И то, что имели обыкновение высказывать о сражении Сципион Африканский и А. Эмилий Павел, не лишне применить сюда: «Не должно пускаться в поход иначе как при наличии крайней необходимости или благоприятного случая»[1118]. В особенности же уместно начинать войну, когда есть надежда совершить ее путем устрашения и мольбы[1119], при полной безопасности или незначительной опасности. Таков был совет Диона по вопросу