– Но вы не ответили, майстер Гессе. Вы – привыкли к такому?

– Хотите знать, часто ли мне приходится иметь дело не с домашними еретиками или деревенскими колдуньями, а с чем-то посерьезней? – уточнил Курт и кивнул: – Да. И все чаще в последнее время. Слишком часто.

– Я прожил в Германии четыре года, в Бремене, – помолчав, отозвался фельдхауптманн, снова посмотрел на солнце и, упершись ладонью в землю, со вздохом поднялся. – Слышать о работе Конгрегации доводилось много, и надо сказать, слухи были самые невероятные. В том числе и о вас, майстер Гессе. Но самому увидеть что-то особенное ни разу не довелось… Идемте. Надо пройти мост до темноты.

* * *

Старый мост и впрямь оказался старым; сколько лет им никто не пользовался и, соответственно, не чинил, Курт сказать затруднялся: несущие тросы давно и упрямо, но явно безуспешно боролись с гниением, веревочные перила местами лопнули, а дощатый настил зиял пугающими дырами. Высота берегового обрыва здесь была существенно ниже, чем мысленно нарисовал себе майстер инквизитор, однако, случись что, падение даже с такой высоты на камни под стремительно бегущей водой было бы происшествием малоприятным.

Старым мостом, по словам Штайнмара, изредка пользовались охотники, желая срезать путь, и тот факт, что сие хлипкое сооружение не только в теории, но и на практике выдерживало вес взрослых вооруженных мужчин, несколько обнадеживал. Однако всё, как известно, однажды случается в первый раз…

Фельдхауптманн прошел по скрипящей, болтающейся из стороны в сторону конструкции первым; сойдя на берег по ту сторону, он обернулся и поднял над головой руку с раскрытой ладонью, каковой жест, видимо, означал, что все идет отлично. Курт, откровенно говоря, в этом сомневался, однако выбирать было особенно не из чего. Следом за Штайнмаром мостик преодолела Нессель, а последним, медленно, всякую минуту ожидая, что доски вот-вот развалятся под ногами, стремительную шумную реку перешел и майстер инквизитор. Фельдхауптманн, убедившись, что все в порядке, лишь молча кивнул и свернул в сторону с едва заметной тропки, уходящей от моста, снова поведя своих спутников через какие-то немыслимые заросли, в которых, кажется, заблудился бы и зверь.

Ночлег случился не скоро. Уже когда вокруг сбились густые сумерки, Штайнмар все шел и шел вперед; шагал фельдхауптманн уверенно и все более ускоряясь, точно курьерский конь в конце пути, из чего Курт сделал вывод, что тот не просто пытается проделать как можно больший путь до привала, а направляется для отдыха во вполне определенное место.

Штайнмар обошел заросшую низкими деревцами скалу, свернув в едва заметный просвет в кустарнике у подножия, и вывел спутников к небольшой площадке под далеко выступающим каменным навесом.

– Здесь можно будет развести огонь, – сообщил он, сняв с плеч дорожный мешок, – отсюда его никто не увидит. Без огня будет несладко: сейчас по ночам уже холодно.

Курт понимающе кивнул и, пристроив свой мешок у каменной стены, молча двинулся на сбор сушняка.

У костра, подставляя теплу ноющие мышцы, все расселись спустя почти час, в молчании поглощая снедь; ведьма неотрывно смотрела на пламя, пребывая в своих мыслях – невеселых, судя по залегшей у губ складке, а фельдхауптманн старательно грел у огня какую-то жижу, перелитую из небольшой фляги в извлеченный из мешка крохотный, похожий на игрушечный, котелок. Запах от густого варева шел травяной, одуряющий, горький, и когда Штайнмар, чуть остудив котелок в сторонке от костра, сделал несколько глубоких глотков, Курт невольно поморщился.

– Выпейте, – велел тот, придвинув свое жуткое зелье к майстеру инквизитору. – На вкус так себе, но завтра ваше тело скажет вам спасибо.

Курт покосился на исходящее паром вместилище, не решаясь взять и, откровенно говоря, не испытывая особенного желания этой решимости набраться; Нессель потянулась вперед, взялась за кривую проволочную дужку и, подтянув к себе, отпила половину. Судя по ее едва заметному одобрительному кивку, что-то во вкусе напитка показалось ей знакомым, и майстер инквизитор, обреченно вздохнув, последовал примеру своего expertus’а.

– Завтра мы пойдем уже по земле Ури, – сообщил Штайнмар, убирая котелок. – Напрямик дорога заняла бы несколько часов, но если идти так, как идем мы, путь съест весь день. Имейте в виду вот что: если мы наткнемся на кого-то, я попытаюсь сделать все, что от меня зависит, чтобы вас не остановили и не причинили вреда. Но и вам я здесь не позволю никому причинить вред.

– Понимаю, – кивнул Курт. – В моих планах подобного тоже не значится… Не возражаете, если я тоже задам вам вопрос, майстер Штайнмар?

– Не возражаете, если я сочту его вопросом, на который не смогу ответить, майстер Гессе?

– Разумеется, – согласился он спокойно. – Если вы просто скажете, что не желаете отвечать, я от вас отстану и не буду более довязываться. Меня просто мучает любопытство в связи с одним фактом… Ваши товарищи заметно старше вас, а вы, как я погляжу, заметно младше меня; в такие годы занимают подобные должности либо наследственно, либо в чрезвычайных случаях… либо за особые заслуги. Должность фельдхауптманна – выборная, стало быть, наследственная передача власти не может иметь места… Вы, как я погляжу, человек, привыкший к не совсем уж обывательскому образу жизни и, готов спорить, неплохой боец. Ваши соотечественники избрали вас представителем и предводителем – означает ли это, что никакие переговоры не помогут и ставка заранее сделана на войну?

Штайнмар ответил не сразу; молча взглянул на притихшую ведьму, на пляшущие в темноте огненные языки, бросил взгляд в сторону, словно пытаясь отсюда, из-за низкой скалы, увидеть оставшийся за спиною орт, и тяжело вздохнул.

– Я отвечу, – произнес он, наконец. – Но вряд ли так, как вы ожидали… Как я уже говорил, четыре года я провел вдали от дома. Во избежание подозрений и новых вопросов сразу скажу, что никаких особенных планов в этом не было: просто пытался преумножить семейные накопления, но не торговлей, к ней у меня склонностей нет. Однако вольный человек с руками и головой вполне способен составить себе небольшое состояние в Империи, и я это подтвердил собственным опытом. В Швиц я возвратился небедным, сейчас у меня крупнейшая бондарня в орте… А также молодая жена и двое детей. Я был счастливым человеком до того, как все это началось, и то, что началось, мне не нравится. О вашей проницательности я, еще будучи в Германии, слышал невероятные легенды, посему не удивляюсь тому, что вы это заметили, майстер Гессе. И, как я вижу, пытаетесь этим воспользоваться.

– Было бы странно упрекать меня за то, что я хотел бы восстановления мира в Империи, – заметил Курт ровно, и фельдхауптманн понимающе кивнул:

– Разумеется. Но, повторю, моя готовность помочь вам – это желание оградить моих земляков от колдовства и бог знает еще какой пакости, и – сострадание к девочке, разлученной с матерью человеком, что запродал душу нечистому. Не путайте мои действия с предательством, майстер Гессе.

– А что в сложившейся ситуации будет предательством? – спросил Курт прямо, игнорируя остерегающий взгляд ведьмы, всем видом призывающей его умолкнуть. – Вам не нравится Каспар, не нравится то, что он говорит и делает, вы сами это сказали. Вам не нравится конфликт ваших ортов с Императором. Мысль о настоящей войне, как я подозреваю, вам не по душе тоже. И, полагаю, вы понимаете, что instructor’ы Австрийца, которые разгуливают по вашей земле, высматривают тут явно не место под создание Рая на земле, а вам – всем вам, всей Гельвеции – не светит ничего хорошего, если герцогские люди окончательно начнут чувствовать себя тут, как дома, на вашу землю станут смотреть не более чем как на поле битвы с Императором, а на вас – как на расходный материал вроде досок для ваших бочек. Даже не так – вроде щепок, что от них остаются. И что же, восстановить мир, заручиться поддержкой Империи и поставить преграду посягательствам Австрийца – неужто это предательство интересов ваших соплеменников и вашей земли?