из вен, ты можешь пораниться.

— Пап?

— Я здесь, сынок.

Я услышал, как стул проехал по плитке.

— Папа, — прохрипел я, успокаиваясь, когда его теплая рука накрыла мою. — Где я?

Я его не видел, но знал, что он рядом.

Его голос звучал возле самого уха, создавая ощущение безопасности.

Отцовская рука коснулась моего лба, убирая волосы, точно так же, как в детстве.

— Сынок, ты в послеоперационной палате.

Что, правда?

Я смутно помнил поездку на «скорой» в больницу.

Все было размыто.

И безболезненно.

У меня ничего не болело.

Нигде.

— Сынок, тебе сделали операцию, — сообщил отец.

— Блин, — прохрипел я. — Мой член на месте?

— Никуда не делся, — фыркнул отец.

— А яйца?

— Тоже. И все в рабочем состоянии.

— Слава богу, — судорожно выдохнул я.

— Ты помнишь вчерашний матч? — спросил он. — Вы играли вечером. Ты серьезно пострадал, сынок.

— Я помню девочку, — заплетающимся языком произнес я. — А почему так темно?

— Потому что тебе положено спать, — сказал отец. — Сейчас шесть утра, на улице еще темно.

— И что, никакого света? — в замешательстве спросил я. — Все погасло?

Я услышал негромкий отцовский смех.

— Да, Джонни, в ближайшие часы света не будет.

— Ты уверен, что член у меня на месте? — Я двинул ногами, но они не слушались. — Пап, я люблю свой член. Я буду плакать, если его нет.

— Большинству парней нравится эта часть их тела, — усмехнулся отец. — Честно, все на месте.

— Проверь за меня, пап, — промямлил я, голова адски кружилась. — Хочу убедиться.

Я услышал тяжелый отцовский вздох, затем почувствовал, как приподнялось одеяло.

— Ну, все на месте, — заверил меня отец и вновь опустил одеяло.

— Пап, он больше не работает, — простонал я. Тело казалось пустой оболочкой. — Я его сломал.

— Врачи все починили, — успокоил отец. — Он скоро заработает снова.

— И сможет встать?

— Да, Джонни, — засмеялся отец. — Через несколько недель он сможет вставать, когда тебе будет угодно.

— Пап, в голове такая муть, — заявил я, чувствуя, что язык плохо слушается. — Все теплое и покалывает. И все плывет.

— Джонни, это лекарства, от них ты такой сонный. Давай ты еще поспишь, а когда проснешься, тебе станет получше.

— Как наш пациент? — послышался незнакомый голос.

В палату проникла полоска света. Щелкнул замок.

— Болтает всякую чушь, — ответил отец.

— Это от морфия, — сообщил голос, приблизившись к моей кровати. — Уговорите его поспать. Через час я вернусь и запишу его показатели.

— Пап, там девочка, — сказал я, когда дверь снова закрылась.

— Да, Джонни, — спокойно ответил отец. — Это твоя медсестра.

— Нет, нет, нет, — упрямо возразил я, качая головой. — Девочка, пап. Другая.

— И где она, сынок?

— Девочка в автобусе. — Я комкал слова. — Мне надо, чтоб ты ее нашел.

— Дружок, нет здесь никаких девочек, — терпеливо объяснил отец. — И автобуса нет. А у тебя галлюцинации из-за морфия.

— Что-о-о-о? — простонал я. — Я умираю?

— Нет, Джонни, милый, ты не умираешь.

— Слава херам, — простонал я. — А то я хотел ее снова увидеть.

— Хорошо, Джонни. А пока расслабься и отдохни.

— Не-не-не, пап, серьезно, — я ворочал непослушным языком. — Кажется, я люблю эту девочку.

— Ладно. А кто она такая?

— Она река, — вздохнул я и закрыл глаза. — Пап, я ее не отдам.

— Хорошо, сынок, — согласился отец. — Она твоя.

— Она заставляет мое сердце, ух…

— Тихо, тихо.

— Громко, пап, — вздохнул я. — Бум, бум, сраный бум. — Я покачал головой. — Все время.

— Он проснулся? — Я услышал голос матери, когда в палату снова проникла полоска света и щелкнул замок.

— Где-то в процессе, — усмехнулся отец.

— Джонни, любовь моя, это мама.

— Привет, мам, — промямлил я, ощущая ее руку на своей щеке. — Не сердись на меня.

— Да я просто в ярости, — всхлипнула мама. — Ты мог умереть.

— Пап, она плачет? — спросил я, стряхивая что-то, что коснулось моего носа. — Это потому, что у меня был секс. Много секса. — Я фыркнул, потому что мне стало смешно. — Мам, я шучу. Никаких кисок.

— Эдель, дорогая, он под морфием, — услышал я голос отца. — Он потом не вспомнит ни слова, так что лучше подождать с серьезными разговорами, пока у него не прояснится в голове.

— Серьезные разговоры, — подхватил я. — Сраные серьезные разговоры.

— Джонни, милый…

— Секс — это прекрасно, — продолжал выдавать я. — Когда он происходит между людьми, которые бла-бла-бла любят друг друга бла-бла-бла…

Мама засмеялась:

— Так ты все же меня слушал.

— Мама! — воскликнул я. — Ты ведь знаешь девочку!

— Какую девочку, милый?

— Мою девочку.

Я шлепнул себя по носу, чтобы почесать зудение или позудить чесание.

Я больше ничего ни о чем не знал, но чувствовал себя охренительно.

— Видишь, пап? — Я постучал себе по груди. — Бум, бум, сраный бум.

— Джон, о чем он говорит?

— Одному Богу известно, — ответил отец, немало изумленный моими речами. — Но я давно так не развлекался.

— Мам, у меня член опять работает, — усмехнулся. — Папа проверил. И яйца на месте.

— О господи, — пробормотала мама.

— Все классно, — продолжал я, причмокивая губами. — Ей теперь шестнадцать, а мне… — Я хлопнул себя по лбу. — Семнадцать.

— Джонни, о чем ты говоришь?

— О дробных числах, мамочка, — простонал я. — Они уже так близко.

— Что еще за дробные числа, милый?

— Ждать уже недолго, — вздохнул я. — И слава яйцам, ведь я влюблен.

— Ты влюблен?

Я счастливо кивнул:

— И она река.

— Ну, это… прекрасно, дружок. — Судя по голосу, мама ничего не понимала. — Ты хороший мальчик.

— Я поплыву на лодке по ее реке, — усмехнулся я. — На лодке члена.

— Можно попросить врачей сделать так, чтобы Джонни снова отключился? — проворчала мама. — Я инфаркт заработаю от его речей.

— Мам, я в порядке, — успокоил я ее. — И я ее буду хранить. Наделаю с ней детишек, потому что яйца мои работают. И папа сказал, что член опять встанет. Вау!

— Джон! — вскрикнула мама. — О чем ты тут говорил с нашим сыном?

Отец засмеялся:

— Эдель, ему семнадцать, после такой операции он и должен в первую очередь спрашивать про член.

— Господи боже, — простонала мама.

— Я куплю ей кольцо… и собаку… и поплыву на лодке… И буду смотреть на ее сиськи, потому что могу. — Я вздохнул от удовольствия. — Пап, у нее самые лучшие сиськи.

— Тук-тук, — донесся знакомый голос, мелькнула полоска света и щелкнула дверь. — Как наш пациент?

— Джерард, — обрадовалась мама.

— Гибс! — крикнул я, обводя глазами комнату в поисках лучшего друга и не находя его. — Гибс, дружище. Чем ты меня накачал?

— Гибс, он сейчас… очень сильно под кайфом, — пояснил отец. — Не обращай внимания на его слова.

— Ну как, все в порядке? — усмехнулся Гибси. — Привет, дружище. Как ты?

— Гибс, они починили мне член. — Я едва сумел поднять большой палец