нему, положила руку ему на голову, а другой погладила щеку.

Джонни по-прежнему обнимал меня за талию, но уже не так крепко.

— Закрой глаза, — попросила я. — Когда ты проснешься, я буду здесь.

— Скажи, что любишь меня, — попросил он.

— Джонни.

— Скажи.

— Джонни, я люблю тебя, — прошептала я, сделав несколько успокоительных вдохов.

— Охрененно, спасибо, — простонал он, облегченно выдохнув.

— Ты этого не вспомнишь, — дрожащим голосом добавила я. — Но я буду помнить.

Только поэтому я говорила ему правду.

— Обожаю твои сиськи, — признался Джонни.

— Ты их не видел.

— Видел, — сказал он, кивнув с полной серьезностью.

Я покачала головой.

— Ты, наверное, думаешь о ком-то другом.

— Я всегда думаю только о тебе, — ответил Джонни. — Только о тебе.

Мое сердце.

Мое бедное, бедное сердце.

У меня не было шансов противостоять этому парню.

— И о твоей киске. — Он закрыл глаза и застонал. — Ее я тоже видел.

Да.

Да, видел.

Слава богу, он не сказал это при родителях…

— Это мое.

— Что твое?

— Ты. — Он вздохнул и крепче обнял меня за талию. — И твоя великолепная маленькая киска.

— Джонни, тебе нельзя говорить такие вещи.

— Потрогай мой член.

— Нет, Джонни, я не дотронусь до твоего члена.

— Ты уверена?

— Уверена, — нервно усмехнулась я.

— Но потом? — спросил он, с отчаянием глядя на меня. — Когда-нибудь?

— Когда-нибудь, — прошептала я ему на ухо. — Обещаю.

Он улыбнулся мне с таким очаровательным, пьяным выражением лица.

— Поцелуй меня, — попросил Джонни.

Качая головой, я наклонилась и поцеловала его в губы.

— Не покидай меня, — морщась от боли, простонал он. — Я уже ни на что не гожусь… но все равно не уходи.

— Почему ты ни на что не годишься?

— Я… сломлен.

— Ты не сломлен, — возразила я.

Джонни застонал, как от физической боли.

— Больше никакого регби, — с трудом произнес он.

— Это не имеет значения.

— Имеет, — возразил он.

— Посмотри на меня. — Я обхватила его лицо, приблизив к своему. — Джонни Кавана, открой глаза и посмотри на меня.

С изрядными усилиями он выполнил мою просьбу.

Я дала ему несколько секунд, чтобы сфокусироваться на мне.

— Ты достоин гораздо большего, чем регби. — Я поцеловала его в губы, потому что, признаться, меня отчаянно тянуло к запретным поцелуям с этим парнем. — Если за всю оставшуюся жизнь ты не притронешься к регбийному мячу, мне это не важно.

— Я думаю, ты нужна мне навсегда, — глотая слова, произнес он.

— Думаю, ты мне тоже нужен навсегда, — призналась я.

— Ты такая красивая, — признался он. — Как в самый первый день. Бум.

— Бум? — со смехом переспросила я.

— Бум, — серьезно ответил Джонни.

— Давай я пересяду на стул, — предложила я, пытаясь выбраться из его вспотевших рук и не задеть провода. — А ты поспишь.

Джонни покачал головой и притянул меня к себе.

— Ложись рядом.

— Джонни, ты же после операции, — вздохнула я. — Тебе нужно отдохнуть.

— Если это любовь, тогда это ты, — ответил он, пытаясь уложить меня рядом с собой.

— Да? — спросила я, укладываясь набок и стараясь не потревожить его ноги.

— Ты, — сонно пробормотал он, опуская тяжелую руку мне на плечи.

— Я что? — прошептала я, кладя руку ему на живот и устраиваясь у него под боком.

— Ты любовь. — Он удовлетворенно вздохнул. — Оставайся со мной.

Всегда.

— Я останусь с тобой, — прошептала я, не зная, как управлять нахлынувшими чувствами.

— Из-за кого ты грустишь? — сонным голосом спросил он. — Малышка, расскажи мне.

— Не из-за кого.

— Ты врешь, и это разбивает мне сердце, — признался он, обнимая меня еще крепче. — Все эти отметины. Так больно знать, что кто-то делает больно Шаннон.

— Джонни…

— Малышка, кто обижает тебя? — не унимался он. Задав вопрос, Джонни громко зевнул, потом вздохнул. — Скажи, и я это исправлю.

— Это секрет, — ответила я, ощущая дрожь во всем теле.

— Я никому его не выдам.

Я судорожно вдохнула, зажмурилась, приникла к его уху и прошептала:

— Мой отец.

Я ждала ответных слов Джонни.

Он молчал.

Открыв глаза и взглянув на него, я поняла причину.

Джонни спал.

67. План «Б»

Джонни

Болело все.

Яйца.

Ноги.

Член.

Голова.

Казалось, меня переехал товарный поезд.

Что-то давило мне на грудь.

Что-то было не так.

И откуда запах кокоса?

А потом я вспомнил.

Все кончено.

Вся моя напряженная работа.

Все годы суровых, безжалостных тренировок оказались напрасными.

Потому что мое тело меня подставило.

И теперь я сломлен.

Дернувшись, я открыл глаза, чувствуя, что паникую и вообще на грани нервного срыва.

Какое-то время я смотрел в потолок, просто наблюдая, как сердце захлестывает опустошение, словно разрушительная приливная волна.

Сделав несколько глубоких вдохов, я попытался сесть, но тут же снова плюхнулся на спину, заметив щуплую фигурку, свернувшуюся калачиком рядом со мной.

Охренеть.

— Шаннон!

Она что-то промычала.

— Шаннон, — повторил я, слегка толкая ее. — Просыпайся.

Тихо зевая, она выползла из-под моей руки.

— Ты проснулся, — улыбаясь, сказала она.

Я настороженно кивнул.

— Ты помнишь, где находишься?

Я снова кивнул.

— А матч помнишь?

— Я помню, почему я здесь оказался, — прохрипел я, чувствуя жуткую сухость в горле. — Но не помню, почему здесь ты.

Шаннон посмотрела на меня, округлила глаза и быстро слезла с кровати.

— Ты хотел, чтобы я осталась с тобой, — тихим голосом объяснила она, сцепляя руки в замок.

— Я хотел? — нахмурился я.

Этого я не помнил.

Один туман.

Шаннон кивнула:

— Да. Рано утром мы с Гибси приехали тебя проведать. Было шесть часов утра, но ты, наверное, думаешь, что это прошлый вечер…

— И как долго? — перебил ее я.

Я был не в том настроении, чтобы слушать подробности.

— Что? — спросила она, недоуменно глядя на меня.

— Как долго я находился в отрубе?

Она взглянула на часы.

— Сейчас без четверти двенадцать. Значит, почти шесть часов.

— Нет, — замотал головой я и зарычал от досады. — Сколько всего времени прошло?

— Я тебя не понимаю, — призналась она.

— Сколько времени прошло после травмы? — прошипел я, впиваясь в одеяло.

Отчаяние и опустошение — других ощущений внутри не было.

— Джонни, это не имеет значения.

— Нет, Шаннон, имеет. — Голос мой надломился. — Для меня имеет.

Она просто смотрела на меня большими глазами, полными страха, тревоги и сочувствия.

Невыносимо.

Во всяком случае, сейчас.

Я не хотел, чтобы она видела, как я разваливаюсь на куски.

Я с этим не справлюсь.

— Можешь передать мне эту штуку? — спросил я, указывая на планшет, прикрепленный к передней стенке кровати. — Я должен посмотреть, что они там написали.

Шаннон теребила губу, нервно поглядывая на планшет.

— Джонни, может, лучше дождаться прихода врача и…

— Я должен посмотреть, — выдавил я. — Собственными глазами.

Шаннон вздрогнула, а