теория оказалась в корне неверной, значит и факты, положенные в ее основу, научного значения не имеют. И могут означать все, что угодно, быть между собой несвязанными, и…

- Илларионов, не занудствуй!! – весело перебила Женька и, привстав на цыпочки, заглянула на верхнюю полку. – А то сейчас трудовое законодательство цитировать буду! Там такие места есть – сказка! В начале абзаца говорится одно, в середине другое, а в конце вообще третье. И куча толкований от разных ведомств, которые друг другу противоречат.

- Ой, не надо, пожалуйста! – Ромка стоял на пороге кухни с набором бритвенных принадлежностей в прозрачной сумочке: - Прочувствовал эти закавыки, когда с дядькой с контрактом разбирались. Чуть не поседел!

И, поймав ее взгляд, осторожно улыбнулся:

- Женек, что ты хочешь – физиология на мозги давит. Будешь со мной рядом – увидишь, какой я адекватный и рассудительный. И сам глупости сочинять не буду, и тебе не позволю!

- Когда обратно летишь?

- Билет на девятое января… - Ромка несколько секунд смотрел ей в глаза, будто хотел сказать что-то еще, потом резко развернулся и пошел в ванную.

Женька наконец-то нашла новенький набор из двух полотенечек с изображением ступни и ладошки, распечатала, и со всеми полотенцами отправилась за Ромкой.

Он стоял у раковины смешной-пресмешной с белой бородой из пены – почти, как у деда Мороза! И брился.

Женька нежно улыбнулась, положила полотенца на бельевую корзину и, прижавшись щекой к Ромкиной спине, вдохнула его запах.

Пах Ромка тоже совсем по-новогоднему! Горьковатым цитрусом и морозной свежестью. И собой, конечно, – так притягательно…

- «Грейпфрут и мята», - прочитала Женька на этикетке пены для бритья. – Ромка, ты поменял линейку ароматов?

- У меня не линейка, у меня рулетка! – весело заявил он, смывая пену с лица. – В рюкзаке, по привычке с собой таскаю. Насчет химии разной не заморачиваюсь – главное, чтобы сильно не воняло. А так – без разницы. Ты вот, чем не намажься, все равно мне брусникой пахнешь.

Он закрыл кран, обернулся к Женьке, привлек к себе и, закрыв глаза, потерся бритой щекой в вырезе халатика:

- Что, мой брусничный цвет, теперь не колется?

- Не, так хорошо… - чувственно выдохнула Женька и потянула вверх Ромкину водолазку: - Ничего, у нас много времени, больше недели – разберемся с твоей физиологией.

Ее ладони ласково прошлись по его плечам, груди, животу:

- Заодно откормлю немного. А то совсем худющий стал!

- Тосковал по тебе, - Ромка возился с лихо затянутыми узлами на пояске халата. - Измаялся. Ладно, еще та физиология – ее нагрузкой заткнуть можно. А с чувствами ничем не справишься…

Наконец, пояс сдался, и халат сполз на пол.

- Оно все во мне, понимаешь? – Ромка восторженно смотрел на Женьку. – И все для тебя.

Ей было так сладко под этим взглядом! Волшебно и летательно! И хотелось продолжения. Немедленно.

- Нежность нерастраченная, - шептал он, касаясь губами Женькиных плеч. – Потребность заботиться о тебе, баловать, кормить вкусняшками – во всех смыслах. А когда ты не со мной – оно перегорает, превращается в раздражение, злость, глупые мысли… Просто забирай у меня это вовремя! Самое хорошее. Только твое. Забери, Женечек, пожалуйста…

Женька кивнула и обняла Ромку. Он подхватил ее и переставил в душевую кабинку.

Вода шумела, теплые струйки бежали по лицу, стекали по Ромкиным широким плечам, еще сохранившим остатки загара. Смывали с его головы шампунь – тоже с запахом грейпфрута.

Крупные блестящие капли собирались в складках шторки - с ярким принтом, изображающим морское дно и резвящуюся стайку золотых рыбок. А потом медленно соскальзывали вниз – и казалось, будто рыбы ловят ртами сверкающие жемчужины.

Женька улыбалась возникающим в голове образам и тоже ловила жемчужины – сладких поцелуев. Каждый – уникальный и драгоценный. Красивый до невозможности! Родной. Ромкин.

Его губы были мокрые, мягкие, нежные. Но настойчивые. И безошибочно находили на Женькиной коже особые участки: за ушком, на запястье, в локтевом сгибе и…

От этих прикосновений бросало в жар, а по телу бежал электрический разряд – и приятно, и щекотно, и совершенно невозможно вытерпеть! А Ромка, наоборот, задерживался, целовал жарче и старательнее, заставляя томиться, выгибаться и тянуться ему навстречу.

«Надо же, все выучил! – краснела она. – И запомнил. А теперь бессовестно этим пользуется».

Женька заглянула в Ромкины глаза – взгляд был теплым-теплым, добрым… и при этом довольным. Даже самодовольным слегка!

«Отомщу! – поняла она. – На всю катушку. Но позже. Сейчас не могу – очень сладкого хочется! Много-много сладкого… Ромка обещал!»

И закрыла глаза.

Но шум воды внезапно прекратился. Ромка набросил на нее банное полотенце и закутал, как маленькую.

- Пойдем на диван, Женечек! – хитро улыбнулся он. – Тут места мало, не разгуляешься. А самые вкусные вкусняшки еще впереди!

Женька застенчиво потупила взгляд. А по телу разлилась тягучая волна предвкушения.

- Но тут такое дело… - Ромка прижал ее к себе. – Я опять без «артефактов».

- Понятно. Где бы ты их в тайге взял? - выдохнула Женька и напряженно свела брови. - Но чего раньше не сказать? Надо было посмотреть в моем приложении, какой сегодня день по циклу!

- Я смотрел. Точнее, сам посчитал. Еще в самолете. С Сочи помню, сколько у тебя дней и когда… Нежелательно сегодня без «артефактов».

Женька обиженно засопела.

- Честно в аптеку заходил, у метро, - он уткнулся в ее плечо. – Очередь отстоял. А у них кассовый аппарат завис! Ни бе, ни ме. До другой аптеки квартал пилить, снег, маршрутки не ходят. Решил, если ты меня любишь…

- Это и есть твое условие?! – вдруг вспомнила она и, отодвинувшись, заглянула в глаза. – Про которое говорил в самом начале… или даже про два? Знаешь, Рома, это слишком серьезно! Я прямо так сразу не готова. И…

- Нет, не это, - быстро перебил Ромка. – Хотел сказать, что если любишь – доверишься. Обещаю держать себя в руках и все сделать, как надо. Но последствия все равно возможны. Как и в прошлый раз могли быть. Просто знай, если что – я к ним готов. И даже хочу. Но очень постараюсь, чтобы последствий не было. Веришь?

Женька кивнула и опять посмотрела на Ромку. С любопытством:

- А какие тогда условия?

- Никаких, - рассмеялся он и чмокнул ее в мокрый нос.