— Стало быть, волшебником моей крепости ты все-таки не станешь.

— Я давно вам об этом сказал, сир.

— А я привык надеяться и сражаться до последнего.

Комендант приблизился, опираясь на длинную клюку и на айонну, за ними собралось десятка два человек, из тех, кто мог позволить себе на время оставить дела.

— Сир, — Тобиус поклонился, опираясь на посох, — вы оказали мне честь. Миледи…

Она подступила к нему, заставила выпрямиться и внезапно поцеловала в губы под вздохи и приглушенные возгласы наблюдателей. Какой-то импульс, непривычное ощущение прокатилось ото рта по всему телу мага, заставляя короткие волоски на коже становиться дыбом.

— За то, что уберег его, когда я не смогла, — шепнула богиня лесов.

— Я рад, что ты выбралась из-под той скалы.

— Чтобы убить айонну, нужно что-то потяжелее и побольше какого-то жалкого камушка, — рассмеялась она. — Я легко проросла сквозь него.

Волшебник наморщил высокий лоб и нахмурил брови.

— А ведь я… я ведь даже не знаю, как тебя зовут, — сказал он.

— Хм? Зачем тебе мое имя?

— Ну у нас, людей, принято узнавать имена тех, кто нам дорог. Меня зовут Тобиус, сира Травеора ты знаешь, — он слабо улыбнулся, — но я не знаю твоего имени…

— Но ты знаешь меня, — возразила она, — разве это не важнее?

— Ну…

— Ладно уж, глупые странные человеки, вы такие смешные! — Она напыжилась. — Меня зовут… Маргаритка из Долины Цветов!

— Э-э-э?

— Не нравится?

— Нет! Просто… все эльфы, о которых я читал в исторических книгах, имели более вменяемые имена. Фингалаир Икегосс, Калемран Девалиш Ойтхедис… а тут такой срам…

— Еще какой! Неужели поверил? — звонко расхохоталась она. — Мое имя Шайнара, Тобиус Моль.

— Шайнара… «Взбалмошная»? Хотя чему тут удивляться?!

Айонна отступила назад, довольная собой, и к магу подошел Матисс Кордол. Высокий и тощий, небритый и насмешливый, он без устали хвастал все последнее время, что нашпиговал зуланского предводителя стрелами, хотя в крепости можно было найти еще дюжину стрелков, клявшихся в том же самом.

— Мне кажется, что мы с тобой еще свидимся, Тоби, — сказал арбалетчик. — Если свиделись во второй раз, то свидимся и в третий, обязательно!

— Ты надолго здесь задержишься, Матисс?

— Ну… осень близко, а за ней и зима. Хм, думаю, зиму я буду коротать в местечке более теплом и приветливом, чем это. Знаешь, в местечке, где гулящих девок хватает на всех!

— Греховодник, — вздохнул Тобиус и обнял старого приятеля.

Махнув всем на прощанье, волшебник взобрался на повозку и взялся за вожжи.

Он покинул Кальп и отправился на восток, увозя за собой Крона, вождя зуланов, того, по чьей вине началась кровопролитная война, и того, кто должен был ответить перед множеством людей, а не быть убитым на краю мира. Комендант не стал перечить Тобиусу в этом решении — в конце концов, Крон был его, Тобиуса, пленником, и ничьим больше. Сир Травеор удовлетворился, как бы странно это ни звучало, рукой вождя. Он подвесил отсеченную конечность над западными воротами, будто являя это предупреждение всем, кто попытается войти во владения людей, миновав его дозорный пост.

Тобиус преспокойно ехал туда, куда его вела Путеводная Нить. Он заглянул на огонек в Дятлово Гнездо, где явил своего пленника всему семейству Хоссов. Почти всему, если быть точным: сир Рихард и двое из его братьев отбыли к армии, забрав с собой часть семейной гвардии на следующий день после того, как волшебник продолжил свой путь к Кальпу.

Покинув гостеприимный дом Хоссов, Тобиус продолжил путь и вскоре оказался в Дубраме, где предъявил солдатам поверженного врага. К сожалению, ни лорда Галли, ни его приближенных в крепости не было, они находились в длительном военном рейде, зачищая территории герцогства от последних остатков зуланской напасти, а также ведя охоту на расплодившуюся нечисть.

Отказавшись от почетного эскорта, Тобиус отправился дальше. Он останавливался в нескольких городах, всюду предъявляя своего заложника как подтверждение того, что вскоре все закончится, война выиграна. Конечно, многие люди не верили ему — ведь для них зуланы мало чем отличались один от другого, и вдруг да и этот якобы вождь на самом деле был каким-нибудь конюшим среди своего племени, а волшебник просто брешет по-черному, зарабатывая себе славу? На это Тобиус предъявлял грамоту, заверенную печатью и подписью сира Травеора, подтверждавшую, что Тобиусу можно верить. В Каребекланде имя Земляничного Рыцаря знали многие — все же он был тем самым человеком, который первым забил тревогу и разослал гонцов, сообщая о надвигающейся беде. Хотя тогда ему не все поверили, за что и поплатились, многие из выживших простолюдинов помнили, кому обязаны тем, что успели вовремя сняться с насиженных мест и спрятаться за стенами больших городов.

На Зеленой площади в Марьтене, когда волшебник позволил всем желающим увидеть Ужас Запада, двое дюжих парней поднесли к повозке стул, на котором восседал знакомый ветеран. Его старуха носилась вокруг мужа и кудахтала как заведенная, пока сам дед прославлял победителей и махал Тобиусу.

Дни складывались в недели, а Тобиус колесил по дорогам Ривена, направляясь в Ордерзее. По его пятам следовала осень, еще очень теплая и добрая, но нет-нет да и готовая дыхнуть в спину волшебника промозглым ветром. На одной из развилок в области западного Энверигена Тобиус остановил телегу и, немного поколебавшись, выбрал дорогу, ведшую в город Тумнэ, где переправился через Палефат на пароме. Он долго ехал вдоль реки на юг, пока не выбрался к дороге Терна, ведшей из Энверигена в пределы Хайбордана. Нить вела его к «Кладбищенскому двору», хотя сам Тобиус не знал, зачем бы ему наведываться в гости к некроманту, и был терзаем дурными предчувствиями.

Безымянная дорога, отходившая от Терновой, бежала среди дремучего леса, который все равно казался более приветливым и безопасным, чем Дикая земля. Даже самые древние хайборданские дубы не были такими исполинами, как те, что прятали от глаз небо там, на западе. Погода потихоньку портилась, солнечных дней становилось все меньше. Осень вступала в свои права и порой усердно поливала желтеющие деревья дождем, ночью становилось особенно холодно.

Волшебнику хотелось заночевать в тепле постоялого двора, а то небо как-то неблагосклонно пучилось светло-серыми тучами в последнее время. Красный росчерк кометы, медленно ползущей за ними, едва виднелся в дневное время, но она была там. Явная вестница бед никуда не исчезала, будто мало дурного уже произошло в Ривене.

Дозорная башня стала видна задолго до того, как повозка выбралась на перекресток, и чем ближе волшебник подъезжал, тем более заметными становились подозрительные признаки, не вселявшие в сердце добрых надежд. Нижние окна «Кладбищенского двора» были закрыты ставнями, а сами ставни заколочены наглухо.