Спрыгнув с телеги, Тобиус направился ко входной двери и обнаружил, что она опечатана, а к древесине прибиты цепи, поддерживающие тонкую медную пластину с вытравленными на ней ровными буквами. Послание сообщало, что гостиница, собственно, опечатана, что проникать внутрь нее категорически запрещено, а нарушитель сего запрета будет отвечать перед Святым Официумом Инвестигации. Даже несмотря на то что на много лиг вокруг наверняка не нашлось бы ни одного инвестигатора, угроза представлялась очень серьезной. Вдобавок ко всему сама пластина и цепи, на которых она висела, были напитаны церковной святостью, и даже притронувшись к ним, Тобиус рисковал лишиться магических сил на продолжительное время.

Он обошел здание вокруг, как сделал это во время первого своего визита. Стены постоялого двора были защищены молитвами, которые отвращали не только зло, но и саму магию как она есть. Проникнуть внутрь не представлялось возможным, но Тобиус не привык смотреть на мир с высоты куриного насеста, он смотрел широко и далеко, как парящий орел. В основном потому что обладал гибким пытливым умом, но и способность к полету помогала тоже.

Воспарив на Крыльях Орла, волшебник поднялся к самой вершине башни, туда, где у Марэна был кабинет. Поглядев в давно не мытые окна и убедившись, что святая благодать не защищает их, серый магистр выбил несколько стекол и проник внутрь.

Несмотря на осколки, рассыпавшиеся по полу, бывший кабинет не стал казаться более грязным, внутри уже царил беспорядок, смешанный с запустением. Не оставалось сомнений, что кто-то, скорее всего опытные «нюхачи» Инвестигации, облазали помещение вдоль и поперек. Они забрали все, что показалось им подозрительным, а небольшой остаток в виде безобидного хлама сбросили в кучу на полу. Клирики даже вскрыли несколько небольших тайников в стенах.

Тобиус обошел перевернутый разломанный стол, прошелся по кучке сваленных на грязном полу бумаг, покрутил в руках длинное вороново перо, поднятое с пола, и, сунув его в сумку, стал спускаться вниз. Еще на середине лестницы он ощутил неладное — этот настораживающий запах, который царствовал в Дубраме, когда разведывательный отряд прибыл в крепость, запах крови и жира, запах скотобойни. Отведя за спину руку с посохом, которым было бы неудобно орудовать в помещении, Тобиус выставил перед собой жезл и спустился вниз.

В главном обеденном зале гостиницы, прямо за входной дверью стены, пол и даже потолок покрывала почерневшая кровяная корка. В ее разводах на полу виднелись десятки следов, а в двух местах на одной из стен навеки запечатлелись человеческие силуэты. Такие силуэты появлялись, если напротив них кого-то испепелили.

Обыскав все помещения, Тобиус нашел лишь следы опытного и дотошного обыска, разгром и беспорядок, неприглядные останки пищи на кухне и в кладовой, а также огромное множество мертвых мух. Насекомые плодились на гнили, наверное, несколько поколений, но все щели в здании были так хорошо заделаны, что им просто некуда было улететь, и в конце концов мухи просто передохли в заточении от голода. Убедившись, что искать больше нечего, магистр покинул постоялый двор тем же путем, которым проник внутрь. Погода портилась, и надо было устраиваться на ночлег.

Большинство хозяйственных пристроек либо уже развалилось, либо сильно обветшало без ухода, но конюшня все еще стояла. Устроив битюга в деннике, почистив, накормив и напоив его, Тобиус достал из телеги большое полотно и поставил вокруг нее угловатую палатку, использовав клетку как одну из опор.

Крон вел себя тихо. Во время путешествия он несколько раз пытался дотянуться до своего тюремщика, когда думал, что Тобиус потерял бдительность, и всякий раз это заканчивалось очень плачевно для зулана. Врожденный иммунитет к магии позволял существам, подобным ему, не бояться чар, воздействующих на разум или работу организма, но, чтобы противостоять боевой магии, этого не хватало. Было похоже, что могучий вождь сломлен, но его глаз, с ненавистью следивший за волшебником, свидетельствовал об обратном. Сломленные не ждут удобного момента, чтобы воспрянуть. Сломленные вообще больше ничего не ждут.

Поджарив на огне окорок, Тобиус настругал мяса в большую миску и сунул ее в клетку. Зулан не признавал ни хлеба, ни овощей, пил только воду, ел только мясо, но то было сначала. Чем дальше на восток катилась повозка, тем более безразличным становился узник к пище. Он тощал. Волшебник пробовал добавлять в еду разные полезные травки, прибавляющие сил, но, лишь только учуяв посторонние запахи, одноглазый отказывался от пищи совсем.

Закрыв клетку, Тобиус уселся на спальный мешок и стал не спеша жевать свою порцию. Перед его глазами стояли картины, увиденные внутри. Что же сталось с Марэном? Жив ли он еще? Добрались до него священники или кто-то из тех, кого Тобиус отогнал темной дождливой ночью? Стал некромант добычей или смог сбежать? Ничего не было понятно. Кого-то убили в обеденном зале, и скорее всего, жертв насчитывалось больше двух. Был ли среди них Марэн? А если нет, то он ли совершил убийство?

— Непонятно, — пробормотал волшебник, жуя и не чувствуя вкуса мяса.

Крон к своей тарелке не прикоснулся, он сидел, без сил привалившись к решеткам остро выпирающими лопатками, и буравил человека взглядом.

— Чего ты вылупился на меня? — хмуро спросил Тобиус. — Ешь давай, я ничего туда не добавлял. Мало того что умираешь на глазах, так еще и смотришь на меня, будто это я тебя голодом морю. Все кости уже видно.

Зулан не шевелился.

— Ешь давай! — рявкнул Тобиус на гроганском языке. — Ешь, а не то умрешь!

— А что, если я не хочу жить? — спросил Крон.

Маг вздохнул, сохраняя самообладание.

— Придется.

— Да, пожалуй. На самом-то деле я очень хочу жить, но жизнь моя будет короткой, а конец жалким. Люди уморят меня, чтобы потешиться. Посадят на короткую цепь и будут ходить вокруг, там, где я не смогу до них добраться. Не о такой смерти я мечтал…

— У тебя нет права мечтать после того, что ты учинил. Злодеяния должны быть искуплены наказанием. Мы, люди, верим в возмездие, а ты, зулан, стал причиной стольких бед, что искупление твое будет тяжким. И все равно слишком мягким.

Высохший, словно изнуренный жаждой, рот Крона растянулся, показывая злую зубастую улыбку. Хотя зубов-то поубавилось, со временем они начали выпадать. В нескольких местах сухая кожа губ лопнула, и по подбородку потекли тонкие струйки крови.

— Мы тоже верим в это. Возмездие. Оно и привело нас сюда.

— И чего же такого вам сделали люди, что вы пришли в наши земли и начали жрать нас живьем?! — возмутился волшебник.

Зулан глухо засмеялся, отчего его крупная голова задергалась, словно у дряхлого старика.

— Вкусное мясо и славные победы — это только сопутствующие развлечения. Я бы не смог собрать воедино три рода, десятки кланов и провести их через кишащие ужасом леса, если бы жажда мести не подгоняла моих воинов. А всему виной — человек, такой же, как ты.

— Волшебник?

— Да, но нет. Волшебник с желтыми глазами.