будет жить? – спросил Фребек у Эйлы, но в голосе его слышалась, скорее, мольба.

– Она дышит. И сосет, значит есть надежда. Но чтобы выжить, ей нужна помощь. Надо держать ее в тепле… И еще – ей надо сосать грудь матери, и нельзя, чтобы она тратила силы на что-то еще. Их у нее и так мало. Все молоко, которое она съест, должно идти на рост, – сказала Эйла. Она гневно посмотрела на Фребека и Крози. – И больше не должно быть в этом очаге никаких споров. Это может испугать ее. Даже кричать ей нельзя позволять. У нее нет сил на это.

– Как же сделать, чтобы она не кричала, Эйла? Как же узнать, когда кормить ее, если она не будет кричать? – спросила Фрали.

– Тебе помогут Фребек и Крози – они должны быть с тобой каждое мгновение, так же как тогда, когда ты была беременна, Фрали. Думаю, лучше всего подвязать ее, чтобы она все время была у тебя на груди, – так она точно не застудится. Твой запах и стук твоего сердца будут ей приятны – она к ним привыкла. Но главное, как только она захочет есть – твоя грудь рядом.

– А как менять пеленки? – спросила Крози.

– Помажь ее кожу тем жиром, который я тебе дала, Крози; я еще приготовлю. Оберни ее в сухую и чистую шкуру и обложи сухим навозом, чтобы он впитывал ее выделения. Если она захнычет – перепеленай, но не трогай ее лишний раз. А ты, Фрали, должна отдыхать побольше и не расхаживать, особенно с девочкой на груди. Тебе только хуже будет. Если она проживет ближайшие несколько дней, с каждым днем она будет сильнее. Если ты, Фребек, и ты, Крози, поможете – надежда есть.

* * *

К вечеру, когда солнце погрузилось в облачную гряду, клубившуюся на горизонте, дом был озарен чувством сбывшейся надежды. Большинство обитателей стоянки, поужинав, обычно разжигали огонь, укладывали детей, чистили свою одежду и собирались вместе потолковать на сон грядущий. Несколько человек устроились в очаге Мамонта у огня, но разговоры их сливались в тихий шепот, словно громкая речь не подобала случаю.

Эйла дала Фрали мягкое успокаивающее питье и уложила ее спать. В ближайшие дни ей будет не до сна. Большинство новорожденных детей в промежутках между кормежками мирно спят, но ребенок Фрали много съесть сразу не в состоянии, а потому промежутки между кормлениями будут небольшие. Пока девочка не окрепнет, Фрали придется спать урывками.

Было почти странно смотреть, как Фребек и Крози работают вместе, проявляя в общении друг с другом необычную сдержанность и учтивость. Это у них не всегда выходило, но они очень старались, и их былая враждебность хотя бы отчасти исчезла.

Крози рано легла спать. День был трудный, а она уже немолода. Она устала, а нужно было потом встать и помочь Фрали. Кризавек все еще спал с сыном Тули, а Трони приглядывала за Ташером. Фребек сидел один у очага Журавля, глядя на огонь со смешанным чувством. Он беспокоился о крошечном младенце, ему хотелось защитить первого ребенка его очага. И еще он боялся. Эйла на несколько минут положила ему на руки дочь, пока она и Крози поправляли лежанку Фрали. Он пристально смотрел на девочку, недоумевая, как это кто-то такой маленький может быть таким идеальным. На ее крохотных пальчиках даже ногти росли. Он боялся пошевелиться, боялся, что сломает ей что-нибудь. И очень обрадовался, когда Эйла забрала у него малышку. Но в то же время ему не хотелось отдавать дочь.

Внезапно Фребек поднялся и пошел по проходу. В эту ночь он не хотел оставаться один. Он остановился у края очага Мамонта и посмотрел на людей, сидящих вокруг кострища. Это была молодежь стоянки. И раньше он подошел бы к ним на пути к кухонному очагу, чтобы повидаться с Талутом и Неззи, или с Тули и Барзеком, или Манувом, или Уимезом, или, позднее, с Джондаларом, а иногда и с Данугом. Пусть даже Крози часто находилась у кухонного очага, было легче не заметить ее, чем допустить возможность, что его проигнорирует Диги или посмотрит с пренебрежением Ранек. Но Торнек раньше относился к нему хорошо, а его женщина уже рожала, и он знал, чего это стоило. Фребек глубоко вздохнул и направился к кострищу.

Все громко засмеялись, когда он подошел к Торнеку, и на мгновение ему показалось, что смеются над ним. Он хотел уже уйти.

– Фребек! Это ты! – крикнул Торнек.

– Думаю, еще осталось немного чая, – сказала Диги. – Давай налью тебе.

– Все твердят мне, что это красивая малышка, – сказал Ранек. – Эйла говорит, что у нее есть шанс.

– Нам повезло, что у нас есть Эйла, – сказала Трони.

– Да, повезло, – согласился Фребек.

Все замолчали. Это были первые хорошие слова, которые Фребек произнес об Эйле.

– Наверное, ей можно будет дать имя на Празднике Весны, – сказала Лэти. Фребек не заметил ее, сидящую в тени рядом с Мамутом. – Это было бы хорошим знаком.

– Да, согласен, – сказал Фребек, беря чашку, которую ему протягивала Диги, и успокаиваясь.

– Я тоже собираюсь принять участие в Празднике Весны, – объявила она стеснительно и в то же время гордясь этим.

– Лэти – женщина, – сообщила ему Диги со снисходительным видом взрослой сестры, информирующей другого взрослого, который знает, что это значит.

– С ней проведут в этом году ритуал Первой Радости во время Летнего схода, – добавила Трони.

Фребек кивнул, улыбнулся Лэти, не зная, что сказать.

– Фрали все еще спит? – спросила Эйла.

– Она спала, когда я уходил.

– Я думаю, тоже пойду спать, – сказала она, вставая. – Я устала.

Она дотронулась до руки Фребека:

– Ты позовешь меня, когда Фрали проснется?

– Да, конечно, Эйла… и… спасибо тебе, – тихо сказал он.

* * *

– Эйла, кажется, она растет, – сказала Фрали. – Я уверена в этом: она стала тяжелее и начала оглядываться по сторонам. И сосет она подольше, чем прежде.

– Уже пять дней… Думаю, она становится крепче, – согласилась Эйла.

Фрали улыбнулась, на глазах ее выступили слезы.

– Эйла, не знаю, что бы я делала без тебя. Я проклинаю себя за то, что не позвала тебя раньше. Беременность с самого начала была какая-то неправильная, но, когда мать и Фребек стали ссориться между собой, я не могла принять чью-то сторону.

Эйла кивнула.

– Я знаю, что с моей матерью бывает трудно, но она столько перенесла… Она ведь была вождем, знаешь?

– Я так и думала.

– Я старшая из ее детей, у меня были две сестры и брат… Когда это случилось, мне было столько