Она стала скудельным сосудом, полой тростинкой, на которой ветерок мог играть, точно на дудочке. Только там ветерка быть не могло. Она еще чувствовала свою двойную душу, но уже не имела тела. И камень в кольце тоже совсем погас. Все. Она сделала все, что могла.

Но кто-то все же оставался с нею там, в темноте, и по-прежнему пел.

«Кто ты?» – мысленно спросила она, когда все вокруг нее начало исчезать во Тьме.

«Руана, – ответил незнакомец. И неожиданно попросил: – Спаси нас. Спаси».

И она поняла. И, понимая, уже знала, что ей нельзя сейчас уйти. Что для нее освобождение еще не наступило. Здесь не существовало направлений, но если взять за исходную ту точку, где находилось ее тело (или душа?), то его пение доносилось, пожалуй, с северо-востока.

Из Кат Мейгола, древней страны, где некогда жили великаны параико.

«Мы еще живы, – мысленно возразил он ей. – Мы все еще существуем. Спаси нас».

Бальрат, видно, совсем обессилел; в нем не осталось больше огня. И лишь протяжное пение незнакомца поддерживало ее сейчас в этой сплошной черноте, но она все же нашла в себе силы и начала долгий подъем наверх, к свету.

Когда Бальрат вспыхнул нестерпимо ярким светом, Ивор закрыл глаза – скорее даже не из-за этой вспышки, а из-за той боли, что слышалась в крике Видящей. Она просила их быть свидетелями, так что через несколько секунд Ивор снова заставил себя смотреть на слепяще-красный огонь Бальрата.

Ах, как тяжко это было! Хуже казни. Он лишь с трудом различал их – молодую Видящую и магов – заметив, как страшно напряжены лица Мэтта и Барака. Даже он ощущал исходящую от них энергию, объединенную и ставшую почти разрушительной. Джаэлль вся дрожала. Лицо Герейнта стало похоже на маску смерти, какие делают мастера Эриду. Сердце Ивора разрывалось от сочувствия к этим семерым, ушедшим так далеко во Тьму в своем молчаливом противостоянии.

И стоило ему об этом подумать, как тишина в Храме взорвалась гулкими голосами – почти одновременно Джаэлль, Герейнт, а за ними следом и высокий худой Барак стали громко кричать от боли и отчаяния. Мэтт Сорен еще некоторое время хранил молчание, лишь пот ручьями струился по его окаменевшему от напряжения лицу; потом и он тоже страшно и громко закричал, словно у него разрывалась душа, и упал на пол.

Когда Ивор, Шалхассан и Артур бросились им на помощь, то услышали, как Лорен Серебряный Плащ шепчет почти беззвучно и совершенно безнадежно:

– Слишком далеко… Она зашла слишком далеко. Все кончено…

Ивор поднял плачущего Барака и, бережно поддерживая, прижал к себе, а потом отвел его к скамье, стоявшей у округлой стены храма. Точно так же на скамью был доставлен Герейнт. Шаман весь дрожал, точно последний лист на ветке под порывами осеннего ветра. И Ивор очень боялся за старика.

А вот Айлерон, Верховный король Бреннина, даже не пошевелился. Но и взгляда от Ким ни разу не оторвал. Свет Бальрата был все еще очень ярок, а Видящая все еще держалась на ногах. Ивор только глянул ей в лицо и тут же отвернулся: рот у нее был широко открыт в беззвучном, бесконечном вопле боли. Казалось, ее заживо сжигают на костре.

Ивор вернулся к Герейнту, беспомощно хватавшему ртом воздух. Морщинистое лицо старика стало серым; это было заметно даже в красных отсветах Бальрата. А когда Ивор опустился возле шамана на колени, Камень Войны вновь ярко вспыхнул; причем вспышка была такой силы, что прежнее его сияние показалось им тусклым. Дикая магия пульсировала в нем, точно сорвавшись с поводка и радуясь долгожданной свободе. Ивору показалось даже, что содрогаются стены Храма.

И тут он услышал крик Айлерона:

– Вот он! Смотрите!

Ивор мгновенно обернулся, успел увидеть, как упала Видящая и как рядом с нею в воздухе образовалось некое туманное пятно, но красный свет был слишком ярок. Он слепил, обжигал, и рассмотреть что-либо Ивор не смог.

А потом все разом погрузилось во тьму.

Или ему так показалось? По-прежнему горели на стенах факелы, и на алтаре не погасли свечи, но после безумного свечения Бальрата, красные вспышки которого он по-прежнему видел перед собой, Ивору показалось, что его со всех сторон окружила Тьма. И охватило горькое чувство проигранного сражения. Что-то там произошло; и Ким каким-то образом, даже без помощи магов, сумела послать им искомый образ; а теперь она лежала, бездыханная, на полу, а Верховный король Бреннина беспомощно стоял над нею, и Ивор так и не понял, что именно она успела послать им с последним своим вздохом. Он никак не мог выяснить, дышит ли она. Он вообще соображал сейчас плоховато.

У стены шевельнулась какая-то тень. Это поднялся на ноги Мэтт Сорен.

– Он слишком ярко светился, – услышал Ивор голос Шалхассана. – Я ничего не мог разглядеть. – В голосе правителя Катала тоже слышалась боль.

– И я тоже, – прошептал Ивор. Слишком поздно, увы, его острое зрение возвращалось к нему.

– Я видел все, – сказал Айлерон. – Но я ничего не понимаю!

– Это магический Котел. – Глубокий голос Артура Пендрагона звучал очень тихо, но уверенно. – Я его разглядел. Хорошо разглядел.

– Да, это Котел Кат Мейгола, – сказал Лорен. – И находится он на острове Кадер Седат. И это мы уже знаем.

– Но при чем здесь Котел? – слабо изумилась Джаэлль. Она едва держалась на ногах и, казалось, вот-вот потеряет сознание. – Ведь Котел оживляет недавно умерших. Какое же отношение он имеет к этой зиме?

А действительно, какое? И Ивор тут же услышал голос Герейнта:

– Ну что ж, молодой маг, – проскрипел шаман, задыхаясь, – настал твой час. Час магов Бреннина. Это и будет венцом всей вашей жизни. Ответь же, Первый маг Бреннина, ЧТО ОН ДЕЛАЕТ С ПОМОЩЬЮ КОТЛА?

«Час магов», – думал Ивор. Маги действуют в святилище Даны! В Гвен Истрат! Поистине переплетение нитей в великом Гобелене недоступно пониманию смертных!

Точно не замечая вопрошающих взглядов, Лорен медленно повернулся к своему Источнику, и они с Мэттом долго смотрели друг на друга, словно вокруг больше никого не было, словно они одни в целом мире. Даже Тайрнон и Барак, затаив дыхание, ждали, когда Лорен и Мэтт заговорят сами. Ивор вдруг заметил, что тоже невольно затаил дыхание и ладони у него от напряжения стали влажными.

– Ты помнишь? – спросил вдруг Лорен, и в голосе его Ивор услыхал то эхо недоступной другим власти, которое слышалось и в голосе Герейнта, когда тот говорил от имени бога. – Помнишь ли ты книгу Нильсома?

– Да будет проклято его имя, – откликнулся Мэтт Сорен. – Мне никогда не доводилось читать ее, Лорен.

– Мне тоже, – тихо заметил Тайрнон. – Да будет проклято его имя.

– Ну а я ее прочитал, – сказал Лорен. – И Метран тоже… – Он помолчал. А потом уверенно закончил: – И я знаю, ЧТО он сейчас делает и КАК он это делает!

Ивор шумно выдохнул воздух из легких, снова глубоко вдохнул и замер. И все вокруг него, судя по звукам, проделали то же самое. В здоровом глазу Мэтта Сорена он заметил отблеск примерно такой же гордости, с какой Лит порой смотрела на него, Ивора. Очень тихо и спокойно гном промолвил: