– Не просто человеческая, а княжеская, – гордо возвестил Антон.

– И рука, – подтвердил я, – Правая.

– Точно, – вспомнил Антон, – Ты, Ир, мешок потряси, она там на дне должна быть.

Прижав салфетку к лицу, княжна опрометью бросилась к выходу.

– Смотреть побежала, – определил княжич.

– Угу, там же перстни вот такие вот, – попытался я пальцами изобразить грецкий орех.

О том, что мы оба ошиблись, нас известил мой белый фаянсовый друг. На этот раз мой уникальный унитаз превзошёл самого себя. Как по мне, так исторгаемые им звуки должны были означать окончание царской охоты. По крайней мере победный рёв охотничьего рога, ржание коней и отдалённый лай своры собак ему сегодня особенно удались, сотрясая мирно спящий в ночи дом.

– Сейчас всех перебудит, – прошептал я, донельзя впечатлённый транслируемой звуковой панорамой, и угадал.

Первым, кутаясь в длинный махровый халат, появился Шабалин, а за ним и майор спустился, в полурасстёгнутой рубашке и накинутом на плечи кителе.

– Гулёны наши объявились, – заметил Шабалин, обращаясь к графу, и наблюдая, с какой жадностью мы налегаем на еду.

Пристать к нам с вопросами у них сразу не вышло. Не обращая ни на кого внимания, в зал вернулась Ирина. Она полностью повторила не только свой предыдущий маршрут, но и действия.

Про себя я заметил, что если мы со Степаном вдруг надумаем снимать фильм о привидениях, то на роль главного привидения искать никого не нужно. Ирина Рюмина, с её бледно-зелёным цветом лица просто создана для такой роли. А вот продукт она напрасно переводит. Водки не жалко, но если она снова надумает бежать в туалет, то мой унитаз ей всё равно не споить.

– Между входными дверями лежит отрубленная голова. Они говорят, что княжеская, – сообщила мужчинам княжна, после того, как занюхала куском хлеба выпитую водку.

Антон, из-за набитого рта говорить не мог, и лишь согласно закивал головой, а я только хмыкнул. Про руку опять ни слова не сказано. Посмотрели бы на неё и все вопросы сами собой бы отпали. Перстеньки там не простые. Знающему человеку многое скажут.

Ирина тяжело брякнулась на стул, и положив локти на стол, закачалась с закрытыми глазами, обхватив руками голову.

– Полагаю, граф, нам стоит посмотреть на то, что смогло довести Ирину Александровну до такого состояния, – потянул Шабалин майора за рукав, направляясь к дверям.

Вернулся Игнатьев один. Наставник, судя по звукам со двора, решил прогуляться. Странный он человек. В такую погоду не то что в халате, в шубе прогулка весьма на любителя. Холодно у нас, особенно ночами. Мороз под тридцатку давит.

Действия вернувшегося наставника по магии особой оригинальностью не отличались. Он их у Ирины подсмотрел. Налитую водку они с майором выпили молча, не чокаясь. Могли бы и нас с именинником подождать, или крепко забухавшей княжне налить.

– Ладно, с выпивкой закончили, рассказывайте, – потребовал Шабалин, усаживаясь в кресло у давно потухшего камина.

Отодвигая от себя почти пустую тарелку, я планировал уложиться в несколько минут. Напрасно. Стоило мне только взять паузу, как в мой рассказ, а по сути дела в рапорт, активно вмешивался княжич.

Опасно размахивая вилкой, он красочно описывал детали, распаляясь ещё больше после каждого писка и оханья, время от времени доносящихся с дивана. К концу рассказа, который занял у нас с ним почти полчаса, я и сам чуть было не поверил, что участвовал в эпическом сражении. Определённо стоит княжича познакомить с Силычем. Они из любого похода в магазин вдвоём целую поэму сотворят.

Ну, а если коротко, то дело было так.

Пензу мы облетели с запада, руководствуясь при прокладке маршрута направлением ветра. Вполне оправданная предосторожность. Времена нынче неспокойные. Небо над городом наверняка под контролем. Не долетев до Надеждино километров пятнадцать, произвели десантирование и поднялись на высоту в три километра. Воздушный патруль в армейских МБК мои пилоты «заземлили» быстро. Гораздо дольше они провозились с «тяжёлыми», пятёрка которых успела подняться по тревоге. Наконец мы увидели зелёную ракету, а там и «люстры» вспыхнули, освещая усадьбу. Пока спускаемые на парашютах термитные снаряды с магнием горели, мы успели разнести контуры магической защиты, а окончательно отбомбились уже в свете начавшихся пожаров. Антон не зря своими «ручищами» хвастается. Он и кидал в открытый люк накопители, на удивление хладнокровно обращаясь с массивными и смертельно опасными «подарками», каждый из которых был размером с хороший молочный бидон.

Потом были минуты томительного ожидания. Отлетев километров на пять в сторону, мы ожидали пилотов. В первой тройке вернувшихся было двое раненых. Васильева, с нехорошим пулевым ранением из-за раздробленного наплечника, притащили Афанасьев с Озеровым. Причём, у Озерова была вывихнута рука в результате столкновения с одним из «тяжёлых». Оставшаяся двойка выполнила контроль, и вернулась к нам с куском бархатной портьеры, в которую они сгрузили останки князя Куракина. Когда их перегружали в прорезиненный мешок, княжич проблевался, а я отнёсся на удивление спокойно. Похоже, стоит раз в жизни упасть лицом на собственную оторванную ногу. После этого чужие головы как-то перестают волновать.

Всю обратную дорогу пилоты спорили, что за невиданные ими ранее МБК были у противника. Озеров убедительно доказывал, что это долгожданные «Медведи», особо тяжёлые доспехи, которые ещё год назад должны были поступить гвардейцам, а Афанасьев настаивал на немецком происхождении МБК, в основном апеллируя к заявленным характеристикам какого-то рейфельхарниша пятой модели.

Как бы то ни было, а щиты и броня у «тяжей», встреченных над имением, вполне успешно противостояли снарядам автоматических пушек наших пилотов. Нас выручила лучшая манёвренность и несерьёзный калибр оружия у «медведей». Просадив вдвоём щит «медведю», пилоты достреливали его из револьверов. Пулю с магической начинкой голая броня тяжёлого МБК уже не держала.

– Вот этими самыми ручищами и был обезглавлен заговор, – закончил Антон наш рассказ, угрожающе размахивая вилкой.

По мне, так пусть машет. Все предметы на столе, склонные к опрокидыванию, я ещё в начале разговора от него отодвинул.

– А ты знаешь, Олег, не нужно ничего менять в моём дирижабле, – продолжил вещать княжич с одухотворённым лицом, – Никуда мне теперь эти гонки не упёрлись. Лучше я к тебе на свой следующий день рождения прилечу, и мы опять куда-нибудь слетаем. И ка-ак жахнем… Жахнем?

– Обязательно жахнем, – по привычке согласился я, протягивая ему рюмку, – Прямо сейчас чокнемся, и жахнем.

Расходиться мы стали, когда за окнами забрезжил рассвет.

Поднимаясь вслед за Алёной по слабоосвещённой лестнице, я вполне закономерно столкнулся с ней в тёмном коридоре, когда она притормозила, открывая дверь в свою спальню. Пришлось обхватить княжну за талию, чтобы не упала.