Аэлине было уже все равно.

Варик и Хейрон не вели, а волокли ее к Маэве. К железному гробу, цепям и железной маске.

На темной поверхности маски были изображены вихри огня, маленькие солнца и угли. Насмешка над силой потомка Мэлы. Маска должна была окончательно притушить последние искорки силы Аэлины. Маэве требовалось удостовериться, что ее противница целиком исчерпала себя. Только так она могла пленить Аэлину.

Каждый локоть пути по песку одновременно казался ей мгновением и вечностью. Штаны стали мокрыми и липкими от крови. Внутри железного гроба, да еще с маской на лице, ей будет не исцелить свои раны. Придется мучиться, пока Маэва не пожелает сама помочь ей.

Но Аэлина знала: Маэва не даст ей умереть. Иначе кто же добудет фэйской королеве третий Ключ Вэрда?

Время. Спасибо Элиане, подарившей ей украденное время.

Аэлину захлестнуло чувство благодарности. Она благодарила судьбу за то, что встретила соратников, что успела немного посмотреть мир, насладиться прекрасной музыкой, потанцевать и посмеяться. За свою недолгую жизнь она познала истинную дружбу. И главное – встретила Рована.

Аэлина Галатиния была благодарна. Она вытерла слезы и не противилась, когда Маэва надела ей железную маску.

Манона шла не останавливаясь.

Она не решалась оглянуться назад. Эта древняя королева с холодными глазами могла заподозрить, что Ключей Вэрда у Аэлины нет. Аэлина сумела опустить их в карман Маноны, когда якобы ненароком толкнула ее. Ведьма чувствовала: Элида возненавидит ее за то, что не вмешалась и не попыталась спасти Аэлину. Наверное, уже возненавидела.

Пусть таковой будет плата за выполнение последнего приказа Аэлины. Ей было достаточно мельком взглянуть на Манону, и ведьма поняла, как должна поступить. Унести Ключи из-под носа Маэвы. Забрать Элиду.

Додуматься до такого! Сделать железный ящик, похожий на гроб, и в нем увезти королеву Террасена.

Манона отошла на достаточное расстояние. Очнувшаяся Элида снова начала брыкаться. Манона зашла за дюну, опустила девчонку на песок и крепко сжала затылок. Почувствовав железные ногти, впившиеся в кожу, Элида затихла.

– Ни звука! – шепотом потребовала Манона.

Элида повиновалась.

Пригибаясь почти к самой земле, они смотрели окончание жуткого спектакля, устроенного Маэвой. Долго оставаться здесь было опасно. Маноне хотелось понять, куда Маэва забирает террасенскую королеву.

Лоркан по-прежнему не двигался с места. Выполнял приказ Маэвы. Гарель лежал в траве и тяжело дышал. Сознание едва теплилось в нем. Освобождение от кровной клятвы давалось тяжелее любой телесной раны.

Фенрис следил за Маэвой и Кэрном. Его глаза сверкали ненавистью. Плеть вновь болталась на поясе Кэрна, но теперь ее густо покрывала кровь. Прихвостни Маэвы закрепляли железную маску, которую она собственноручно надела Аэлине.

Потом ей надели ручные кандалы.

Ножные.

И железный обруч на шею.

Никто не исцелил ей искалеченную спину, напоминавшую окровавленный кусок мяса. Аэлину затолкали в железный ящик и заставили лечь на израненную спину.

Ящик закрыли крышкой. Крышку заперли.

Элиду вывернуло на траву.

Манона коснулась ее спины. В это время мужчины отряда Маэвы понесли ящик вниз по склону, к ожидавшей лодке. Корабль был готов к отплытию.

– Фенрис, идем, – приказала Маэва, кивнув в сторону корабля.

Он натужно дышал, глотая воздух ртом. Ослушаться приказа Фенрис не посмел. Он поплелся к лодке, оглянувшись только раз. На песке валялась белая рубашка Аэлины, густо забрызганная кровью.

Потом Фенрис исчез, растворившись в воздухе. Маэва осталась наедине с Лорканом.

– Ты все это сделал для меня? – спросила она.

Лоркан молчал и не двигался.

– Говори, – приказала Маэва.

Лоркан шумно вздохнул:

– Да. Я все делал ради тебя. Все.

Элида схватилась за пучки травы, располосовав их за несколько секунд. Манона даже подумала, не вырастила ли девчонка железные ногти, – столько ярости и ненависти было на миловидном, почти детском лице Элиды.

Маэва переступила через окровавленную рубашку Аэлины и почти ласково потрепала Лоркана по щеке:

– Мне не нужны самоуверенные мальчики, которые думают, будто они знают лучше.

– Моя королева, – пробормотал оторопевший Лоркан.

– Я освобождаю тебя от кровной клятвы. Я лишаю тебя всех денег, титулов и имущества. Как и Гарель, ты изгоняешься с позором и бесчестьем. За твое непослушание и вероломство отныне тебе закрыт доступ в Доранеллу. Если ты осмелишься появиться в пределах моего королевства, тебя немедленно убьют.

– Моя королева. Госпожа. Прошу тебя…

– Иди проси кого-нибудь другого. Мне не нужны воины, которым я не могу доверять. Приказ казнить тебя я отменяю. Думаю, жить опозоренным – куда более тяжкое наказание.

Из руки Лоркана, а затем и из руки Маэвы закапала кровь.

– У меня нет обыкновения терпеть дураков, – сказала Маэва и пошла прочь.

Казалось, Лоркан получил такой же удар, как Гарель. Он утратил способность двигаться, дышать и думать. Но он еще пытался ползти за Маэвой. Этот жалкий придурок еще пытался за нею ползти!

– Надо уходить, – прошептала Манона.

Маэва в любой момент могла хватиться Ключей… Надо уносить ноги.

Издали послышался такой знакомый гул.

Аброхас.

Сердце Маноны радостно забилось, однако…

Элида по-прежнему сидела в траве и смотрела, как Лоркан ползет за королевой. Маэва быстро шла к лодке. Черные одежды колыхались, похожие на черный туман.

Элида смотрела, как Маэва и ее свита погрузились в лодку и поплыли к кораблю. Железный гроб стоял посредине. Маэва сидела рядом, положив руку на крышку. Манона молила забытых богов, чтобы Аэлина, пока лежит в этом гробу, находилась в забытьи.

А еще Манона молила богов, чтобы террасенская королева осталась жива. Чтобы получила еще одну отсрочку от исполнения неумолимого приговора, вынесенного тысячу лет назад.

Кровь. Ее было слишком много.

Кровью был пропитан песок под коленями Лоркана. Ярко-красные пятна покрывали брошенную рубашку Аэлины. Кровь запеклась на ножнах ее мечей и кинжалов, что валялись вокруг, словно кости.

Содеянное Маэвой…

Содеянное Аэлиной…

Лоркан ощущал большую дыру в груди. И слишком много крови было на этом безупречно-белом песке.

Неподалеку слышалось хлопанье могучих крыльев, гул и крики. Лоркану было не заставить себя поднять голову. Он все еще не мог вернуться в окружающую действительность.