Откуда-то доносился звонкий, срывающийся голос Элиды.

– Корабль… – говорила она кому-то. – Корабль просто исчез. Она уплыла, не догадываясь, что у нас…

Ее заглушили громкие женские голоса. Радостные возгласы.

Потом он услышал громкие, стремительные шаги.

Чья-то рука схватила его за волосы и запрокинула голову. Другая рука приставила к его горлу кинжал. В поле зрения Лоркана появилось смертельно бледное лицо Рована. Лоркан хорошо знал это состояние спокойной ярости фэйского принца – самое опасное из всех.

– Где Аэлина?

К ярости примешался страх, когда Рован увидел кровь, разбросанное оружие и ее рубашку.

– Я спрашиваю, где Аэлина?

Что он наделал? Что он наделал…

Лезвие прижалось к шее Лоркана. По груди потекла теплая струйка крови.

– Где моя жена? – прошипел Рован.

Лоркана раскачивало из стороны в сторону.

Жена… Жена.

– Боги, боги, – всхлипывала Элида, подслушавшая последний вопрос Рована. Ее голос был таким же, как голос истерзанного сердца Лоркана. – Боги…

И Лоркан заплакал. Впервые за несколько веков.

Лезвие кинжала еще глубже вдавилось в горло Лоркана. Лоркану было все равно. По его лицу текли слезы.

Запоздалое понимание. Как только эта женщина выдерживала? Она ведь знала, что Лоркан предал ее и призвал Маэву. Знала, что время ее жизни взято взаймы.

Она вышла замуж за Боярышника… чтобы у Террасена был король. Возможно, предательство Лоркана и скорое появление Маэвы подхлестнули Аэлину к этому.

А Лоркан ничем ей не помог.

Жена Рована из клана Боярышника. Его истинная пара.

Аэлина позволила отхлестать себя плетью и заковать в цепи. Она добровольно отправилась с Маэвой, чтобы спасти Элиду от лап Кэрна. Это была жертва ради Элиды и… подарок ему, Лоркану.

Она поклонилась Маэве. Тоже ради Элиды.

– Скажите мне хоть кто-нибудь! – взмолился Рован.

– Маэва забрала ее с собой, – сказала подошедшая Манона.

У него дрожал голос. Холодная ярость дала трещину.

Голос подал Гарель. Он лежал неподалеку, скрючившись. Казалось, разорвав с ним узы кровной клятвы, Маэва разорвала ему и все внутри.

– Силой клятвы Маэва приковала нас к месту. Мы ничем не могли помочь Аэлине. Даже Лоркан.

Рован так и не убрал кинжал от горла Лоркана.

Лоркан совершил чудовищный поступок. Немыслимо чудовищный. Но его внутреннее раскаяние не было полным, поскольку Элида не пострадала. И все же…

Аэлина отказалась вслух считать удары. Кэрн со всей силой хлестал ее плетью, но так и не услышал ее счета.

– Где этот проклятый корабль? – спросил Эдион.

Увидев окровавленную рубашку сестры, он выругался, потом поднял Златинец и подолом камзола стал лихорадочно оттирать с ножен пятна крови.

– Корабль исчез, – повторила Элида. – Он просто… растворился.

Рован смотрел на Лоркана. В глазах фэйского принца было столько боли и отчаяния, что Лоркан прошептал:

– Прости. Я виноват.

Рован бросил кинжал, разжал кулак, удерживавший волосы Лоркана, и попятился. Над Гарелем склонился Дорин. Его окружало слабое магическое свечение. Дорин мог исцелить раны на руках Гареля, но был бессилен что-либо сделать с душевной раной Льва. Маэва не просто освободила их с Лорканом от кровной клятвы. Она с позором изгнала их.

Манона подошла ближе. Ее окружали ведьмы отряда Тринадцати. Все они принюхивались к крови. Золотоволосая ведьма тихо выругалась.

Манона рассказала всем о тайне Замка. Об Элиане и плате, которую боги потребовали от древней королевы. И об Аэлине.

Потом заговорила Элида. Она прислонилась к Лисандре, хмуро глядящей на кровь. На окровавленную рубашку Лисандра даже зарычала, словно перед нею лежал труп. Всхлипывая и замолкая, Элида рассказала обо всем, что происходило в дюнах, и о том, какую жертву принесла Аэлина.

Она сообщила Ровану, что его истинной парой была Аэлина, и рассказала горькую, ужасающую правду про Лирию.

Давясь от слез, Элида говорила про порку, маску и железный ящик.

Когда она закончила, все молчали, не решаясь заговорить. Потом Лоркан увидел, как Эдион повернулся к Лисандре и зарычал:

– Ты все знала!

Лисандра даже не вздрогнула:

– Да, знала. У нас с ней еще на корабле был разговор. Аэлина попросила меня о помощи. Она поделилась со мной своими предчувствиями. Аэлина подозревала, какую цену придется уплатить за то, чтобы навсегда изгнать Эравана и запечатать Врата. Она сказала, чтó от меня потребуется.

– Да чем ты вообще… – взвился было Эдион, но умолк.

Лисандра стояла с высоко поднятой головой.

– Эдион, мы должны смотреть правде в глаза, – тихо сказал Рован. – Изготовление нового Замка, изгнание Эравана и закрытие Врат Вэрда… за все это Аэлина заплатит собственной жизнью. Те, кого мы привыкли считать богами, думают прежде всего о себе. Они не пойдут на жертвы ради людей, фэйцев и ведьм. Но о гибели Аэлины не будет знать никто. Никто, кроме нас. Но для этого Лисандре придется принять ее обличье и оставаться в нем до конца своих дней.

Эдион запустил пальцы в слипшиеся от крови волосы.

– Рован, о чем ты говоришь? Достаточно будет взглянуть на потомство от тебя, и вся ложь мигом раскроется.

Лисандра умоляюще посмотрела на Эдиона:

– Речь не о потомстве Рована. О нашем с тобой, Эдион.

Те же золотистые волосы, те же бирюзовые глаза династии Ашериров… Если кровь династии возобладает, ребенок Лисандры вполне сойдет за отпрыска королей. Аэлина хотела, чтобы королевством правил Рован, но отцом наследников придется стать Эдиону.

Эдион вздрогнул, как от удара:

– И когда ты мне собиралась рассказать правду? Одно осознание того, что я ложусь в постель с двоюродной сестрой… Я должен буду постоянно себе напоминать, что это ненастоящая Аэлина.

– Я не собираюсь ни извиняться, ни оправдываться перед тобой. Я служу моей королеве. И если понадобится всю жизнь выдавать себя за нее, я знаю, что моя жертва не будет напрасной.

– Убирайся в преисподнюю, – огрызнулся Эдион. – Там тебе место, лживая сука!

Лисандра ответила ему рычанием, в котором не было ничего человеческого.

Рован молча забрал у генерала Златинец и пошел к морю. Ветер трепал его серебристые волосы.

Шатаясь, Лоркан встал. Элида была совсем рядом.

Но в ней не осталось ничего от прежней Элиды, к которой он успел привыкнуть. Лицо, где не успели высохнуть слезы, было осунувшимся и совсем чужим. Голос утратил мелодичность. Стараясь не смотреть на Лоркана, Элида ему сказала: