Ферро усмехнулась.

— А до того? Сидеть здесь с призраками?

— А до того, Ферро, улыбайся. Если ты помнишь, как это делается. — Байяз блеснул белозубой усмешкой. — Ты получила свое отмщение.

Ветер разрывал пространство, вился вокруг нее, полный призраков. Ферро опустилась на колени в одном конце ревущего туннеля, уходившего в небо. Мир был тонким и хрупким, как кусок стекла, готовый треснуть. За его пределами была бездонная пустота, полная голосов.

— Впусти нас…

— Нет!

Она высвободилась, с трудом поднялась и встала, покачиваясь, на полу рядом с кроватью. Каждый ее мускул был скован, точно от мороза. Но сражаться было не с кем. Еще один сон, всего лишь сон. Она совершила ошибку, когда позволила себе уснуть.

Длинная полоса лунного света дотянулась до нее, скользя по полу. Окно, откуда проникал этот свет, было приоткрыто, через него сочился ночной ветерок, охлаждавший ее вспотевшую кожу. Ферро подошла к окну, закрыла его на задвижку и обернулась.

В густом сумраке у двери кто-то стоял. Человек с одной рукой, одетый в лохмотья. Части доспехов, удержавшиеся на нем, были исцарапаны и побиты. Присыпанное пылью лицо распалось, кожа лохмотьями свисала с белых костей, но даже в таком виде Ферро узнала его.

Мамун.

— Мы снова встретились, демонское отродье.

Его сухой голос шуршал, как ветхая бумага.

— Я сплю, — прошептала Ферро.

— Ты пожелаешь, чтобы было так.

Он мгновенно пересек комнату. Его рука обхватила горло Ферро, словно защелкнулся замок.

— Голод дал мне силы вылезти из-под завалов, раскапывая землю руками. — Его сухое дыхание щекотало ей лицо. — Я сделаю себе другую руку из твоей плоти, чтобы опрокинуть Байяза и отомстить за великого Иувина. Пророк предвидел это, и я превращу его видение в истину.

Он легко поднял Ферро и ударил спиной о стену, так что ее пятки стукнулись о панельную обшивку.

Рука сжалась. Грудь Ферро вздымалась, но стиснутое горло не пропускало воздух. Она впилась в его пальцы ногтями, но они были словно из железа или камня, тугие, как петля висельника. Ферро билась, выворачивалась, но не высвободилась ни на йоту. Она вцепилась в растерзанное лицо Мамуна, ее пальцы проникли в его разорванную щеку, углубились в пыльное нутро плоти, но он даже не моргнул глазом. В комнате заметно похолодало.

— Молись, девочка, — прошептал едок, скрежеща разрушенными зубами, — надейся, что Господь милостив.

Ферро стала слабеть. Ее легкие был и готовы лопнуть. Она по-прежнему терзала его лицо, но сил становилось все меньше. Ферро слабела. Ее руки упали, ноги повисли, веки отяжелели. Она чувствовала ужасный холод.

— Сейчас, — прошептал Мамун.

От его дыхания шел пар. Он бросил ее вниз и раскрыл рот. Изуродованные губы разошлись, открывая осколки зубов.

— Сейчас.

Палец Ферро вонзился в его шею. Он прошел сквозь кожу и воткнулся в сухую плоть по самый сустав. Голова Мамуна откинулась. Вторую руку Ферро обвила вокруг его руки и оторвала его пальцы от своего горла. Кости Мамуна треснули и раскололись, а она упала на пол. Белый иней покрыл черное оконное стекло, сползая вниз. Он скрипнул под босой ногой Ферро, когда она повернула Мамуна и с силой ударила его о стену, так что разлетелись куски обшивки и штукатурки. Посыпалась пыль.

Она еще глубже втиснула палец в горло едока, приподнимая его вверх. Это было легко. Сила Ферро была беспредельна, она шла с Другой стороны, из-за черты, разделяющей миры. Семя изменило ее, как оно изменило Толомею, и пути назад не было.

Ферро улыбалась.

— Возьми мою плоть, ну давай! Это твой последний обед, Мамун.

Второй палец она втиснула между его зубами и подцепила едока за челюсть, как рыбу. Одним движением запястья она вырвала челюстную кость едока и отбросила прочь. Кость со стуком покатилась по полу. Язык болтался внутри обезображенной массы пыльной плоти.

— Молись, едок, — прошипела она. — И надейся, что Господь милостив.

Она сжала ладонями его виски. Мамун издал носом длинный, пронзительный звук. Его изуродованная рука вцепилась в Ферро, но совершенно бесполезно. Его череп согнулся, сплющился и треснул, осколки костей полетели в разные стороны. Ферро отпустила тело, и оно упало. Пыль сыпалась под ноги.

— Да…

Она не удивилась. И не смотрела по сторонам. Она знала, откуда пришел этот голос. Отовсюду и ниоткуда.

Она подошла к окну и распахнула его. Спрыгнула вниз, приземлилась в дюжине шагов от окна и встала. Ночь была полна звуков, но Ферро молчала. Она беззвучно кралась по залитой лунным светом траве, иней скрипел под ее босыми ногами. Она добралась до длинной лестницы и поднялась на стены. Голоса следовали за ней.

— Подожди!

— Семя!

— Ферро.

— Впусти нас!

Она не обращала на них внимания. Какой-то человек в доспехах смотрел в ночь на Дом Делателя — черный силуэт на фоне черного неба. Клин темноты покрывал Агрионт, там не было ни звезд, ни освещенных луной облаков, вообще никакого света. Ферро подумала, кралась ли среди теней Толомея, царапаясь в ворота? Она потеряла свой шанс отомстить.

Ферро не повторит ее ошибку.

Она незаметно спустилась с бастиона, обошла охрану, плотно завернувшись в плащ, когда проходила мимо стражников. Взобралась на парапет и прыгнула. Ветер ударил ее в лицо, овеял ее кожу. Она скользнула по рву, по сковавшему воду льду, быстро добралась до булыжной мостовой. Ферро врезалась в нее, перевернулась, потом еще и еще раз и помчалась в сторону городских зданий. Ее одежда порвалась при падении, но на коже не было ни царапины.

— Нет, Ферро.

— Вернись и найди Семя!

— Оно рядом с ним.

— Оно у Байяза.

Байяз. Возможно, когда она закончит дела на юге, она вернется. Когда она погребет великого Уфмана-уль-Дошта под руинами его собственного дворца. Когда она отправит Кхалюля, его едоков и их жрецов в ад. Тогда, возможно, она вернется и преподаст первому из магов урок, который он заслужил. Урок, который ему хотела преподать Толомея. Но лжец Байяз или нет, он сдержал свое слово. Ферро получила средство для отмщения.

Теперь она воспользуется им.

Ферро пробралась сквозь молчаливые руины города тихо и быстро, как ночной ветерок. На юг, в порт. Она найдет путь. На юг, через море в Гуркхул, а потом…

Голоса шептали ей. Тысяча голосов. Они говорили о воротах, которые закрыл Эус, и о печатях, которые Эус наложил на них. Они умоляли ее открыть ворота. Они уговаривали сломать их. Они рассказывали, как это сделать, они приказывали ей сделать это.

Но Ферро только улыбалась. Пусть себе говорят.