У нее нет хозяев.

Логен был мрачен.

Он мрачно взирал на широкий зал, на мерцающие зеркала, на множество могущественных людей, собравшихся в этом зале. Бросал сердитые взгляды на вельмож Союза напротив себя. Две сотни аристократов, а то и больше, сидели напротив него. Его тошнило от их фальшивых разговоров, фальшивых улыбок, фальшивых лиц, словно он объелся меда. Но ничуть не лучше были и люди, расположившиеся на возвышении рядом с ним и королем Джезалем.

Здесь был ухмылявшийся калека, когда-то задававший ему вопросы в башне, а теперь одетый во все белое. Здесь был толстый господин с лицом, испещренным звездочками лопнувших сосудов, — он выглядел так, будто каждый свой день начинал с бутылки. Здесь был высокий поджарый человек в черном нагруднике, разукрашенном золотом, с мягкой улыбкой и суровыми маленькими глазками. Такое пестрое сборище лжецов и лицемеров Логен едва ли видел прежде, но один из них был хуже всех прочих.

Байяз непринужденно улыбался, будто все вышло именно так, как он планировал. Возможно, так и было. Чертов колдун. Логену следовало бы поостеречься и не доверять человеку, у которого нет волос. Духи предупреждали его, что у мага есть собственные цели, но он не обратил на это внимания и слепо прыгнул в омут, надеясь на лучшее, как всегда. Хочешь сказать о Логене Девятипалом, скажи, что он никого не слушает. Еще одна ошибка среди множества.

Взгляд Логена снова обратился к Джезалю. Казалось, тому было вполне уютно в королевских одеяниях: золотая корона поблескивала на голове, золотой трон был даже больше того, на котором восседал Логен. Жена сидела рядом с королем Союза. Вокруг нее витало ледяное облачко гордости, но это ее не портило. Прекрасна, как зимнее утро. Логен взглянул на нее как раз в тот момент, когда она посмотрела на Джезаля. Взгляд был полон страсти, словно она едва сдерживалась, чтобы не впиться в него зубами. Счастливчик-бастард, все получает сполна. Она могла бы укусить и Логена, если бы пожелала, но кто знает, чего желает такая женщина?

Мрачнее всего он смотрел на собственное отражение в зеркале позади Джезаля и его жены. Он выглядел угрюмым, рассеянным, покрытым шрамами и внушающим страх монстром на фоне этой красивой пары. Человек, сотканный из смерти, он был наряжен в роскошные цветные ткани и редкие белые меха, дополненные блестящими заклепками и сияющими пряжками, с большой золотой цепью на плечах. Той самой цепью, которую носил Бетод. Руки Логена, выступавшие из отороченных мехом рукавов, грубые и приметные, без одного пальца, обхватывали поручни золоченого кресла. Одежды короля, но руки убийцы. Он был похож на злодея из старой детской сказки. Безжалостный воин, пробившийся к власти огнем и мечом. Взобравшийся на трон по горе трупов. Возможно, именно таким он и был.

Логен повернулся, и новая ткань царапнула его влажную кожу. Он прошел долгий путь с тех пор, как он выбрался из реки, не имея даже пары сапог. Прошел все Высокогорье в одиночку, не имея другой компании, кроме старого котелка. Да, он прошел долгий путь, но прежде, возможно, он был лучше. Он смеялся, когда Бетод называл себя королем. Теперь же королем стал он сам, хотя его дела мало отличались от дел Бетода, и он еще меньше годился для такой работы. Хочешь сказать о Логене Девятипалом, скажи, что он дрянь. Вот и все. И это не те слова, которые хочется услышать о себе.

Пьяница Хофф говорил без умолку.

— Круг лордов лежит в руинах, увы. Поэтому решено: пока не будет построено величественное здание для заседаний этого благородного собрания, пока нет нового Круга лордов, богаче и величественнее прежнего, открытый совет распускается на каникулы.

Воцарилось молчание.

— На каникулы? — пробормотал кто-то.

— Но как же нас услышат?

— Где благородные люди смогут выразить свое мнение?

— Аристократия будет высказываться через закрытый совет, — произнес Хофф таким тоном, каким обычно говорят с ребенком. — Или обращаться к секретарю, чтобы получить аудиенцию у короля.

— Но это может сделать любой крестьянин!

Хофф вскинул брови.

— Конечно.

Гневное волнение охватило лордов. Логен плохо разбирался в политике, но и непосвященному было ясно, что они недовольны таким решением. Принимать в этом участие неприятно, но на этот раз он хотя бы был не среди тех, кому отдавили ногу, а среди тех, кто отдавил.

— Король и страна — это одно и то же! — Грубый голос Байяза перекрыл поднявшийся ропот. — Ваши земли вы лишь одалживаете у него на время. Король сожалеет, что сейчас приходится забирать часть их обратно, но это вынужденная мера.

— Четверть. — Калека облизнул пустые десны, слегка причмокнув. — От каждого из вас.

— Это недопустимо! — закричал сердитый старик в переднем ряду.

— Вы так думаете, лорд Ишер? — Байяз рассмеялся в ответ. — Те, кто тоже так думает, могут присоединиться к лорду Броку в его изгнании и вернуть все свои земли короне.

— Это произвол! — закричал другой человек. — Король всегда был первым среди равных, величайшим из благородных, но не стоял над нами. Наши голоса привели его на трон, и мы отказываемся…

— Вы почти перешли границу разумного, лорд Хайген. — Лицо калеки перекосилось, и он окинул зал мрачным взором. — Вам лучше остаться по эту сторону конфликта, где безопасно, тепло и мирно. Другая сторона вам вряд ли подходит. — Слеза соскользнула с его дергающегося левого глаза и покатилась по впалой щеке, оставляя длинный след. — Королевский топограф оценит ваши поместья в ближайшее время. С вашей стороны будет мудро всячески способствовать ему.

Теперь многие вскочили на ноги, сердито крича и потрясая кулаками.

— Это насилие!

— Неслыханно!

— Неприемлемо!

— Не надо нас запугивать!

Джезаль вскочил с трона, поднял свой украшенный драгоценностями меч и стал ударять о кафедру концом ножен, наполняя зал гудящим эхом.

— Я король! — прокричал он разом умолкшему собранию. — Я не предлагаю вам выбирать, я издаю указ! Адуя должна быть восстановлена, она должна стать еще богаче и прекраснее, чем прежде. Такова цена. Вы слишком привыкли к тому, что король слаб! Поверьте мне, эти времена прошли!

Байяз наклонился к уху Логена и прошептал:

— На удивление хорош.

Лорды недовольно переговаривались, но возвращались на свои места по мере того, как Джезаль продолжал говорить. Уверенный голос короля разносился по комнате, и он по-прежнему крепко сжимал в руке меч в ножнах.

— Те, кто от всего сердца помог мне во время недавних событий, будут освобождены от этой меры. Но их список, к вашему стыду, слишком короткий. Друзьям из-за границ Союза пришлось поддерживать нас в трудную минуту.

Человек в черном вскочил со своего кресла.

— Я, великий герцог Орсо Талинский, всегда буду на стороне моего царственного сына и моей дочери.