Я согласился. Приехал в полицейское управление. Сначала привели Зайцева. Держался он нагловато.

– Вы хотели со мной побеседовать. Интересно, о чем?

– Смотрю я на тебя, Зайцев, и удивляюсь. Дурак ты. Тебе бы надо быстрее начать сотрудничать со следствием.

– Я честный человек. Ничего противоречащего закону я не совершил.

– И всё равно тебя посадят. Надолго.

– За что?

– Ты похож на человека, которого надо посадить. Сколько ты платил девчонкам?

– Я никогда не плачу женщинам.

– Кто такая Наташа?

– Я знаю много Наташ. Какая вас интересует?

– Та, которая в Лейк-Плэсиде.

– Никакой Наташи в Лейк-Плэсиде не знаю.

– Блондинка. Волосы до плеч.

– Не припоминаю.

– Дурак ты, Зайцев. Есть фотографии, на них ты выходишь с ней из дома.

– Ах, да. Точно. Забыл, что ее зовут Наташа.

– И кто она?

– Туристка.

– Туристка?

– Да.

– И что вы с ней делали в доме?

– Играли в карты.

– Вдвоем?

– Нет. Там был еще хозяин дома.

– Кто такой?

– Не знаю. Знакомый этой Наташи.

– Но там была еще и девушка. Кстати, несовершеннолетняя. Вспомнил?

– Верно. Была девушка.

– Имя вспомнил?

– А я и не забывал. Ее звали Нина.

– Верно. И чем вы занимались?

– Я же сказал, играли в карты. И отметьте, не на деньги. И не в азартные игры. А играть не на деньги и в неазартные игры с несовершеннолетними не запрещено.

– И в какие игры вы играли?

– Мы играли в «Кинг». Помните? Была такая игра. Король богатый и так далее. Обратите внимание на социальную направленность игры. Очень полезно для молодых людей. И еще раз подчеркну, играли не на деньги. Милое, совершенно невинное развлечение. Рекомендую.

– Хочешь, я тебе найду гадалку? У меня на примете есть отличная гадалка.

– Мне не нужна гадалка.

– А ведь и вправду не нужна. Всё и так ясно. Доказать, что ты развращал малолеток, пара пустяков. Упекут тебя лет на двадцать. Посадят в камеру с мужиком, у которого хер величиной с новогоднюю елку. Длинный, зеленый и колючий. Сам себя потом Нэнси называть начнешь. Или Джейн. Губы тебе покрасят. На коленки сажать будут. Только вот сидеть тебе будет больно.

Он внимательно посмотрел на меня:

– Постойте. Мне кажется, я вас где-то раньше встречал.

– Верно. Встречал. Когда тебя во дворе били за то, что ты украл у соседа по парте завтрак.

– Завтраки я никогда не воровал. И меня никогда не били.

– Вот видишь, как. Не поздно начать.

– И теперь меня бить не будут. У меня хороший адвокат. Побоитесь оставить синяки.

– А тебя никто бить не будет. Просто посадят в шкаф. Уйдет адвокат – тебя в шкаф. А перед его приходом из шкафа вынут.

– Холодильный шкаф?

– Нет. Самый обыкновенный. Узкий шкаф. Тебя туда поместят вниз головой. Не очень удобно, но придется потерпеть.

– Глупо. Я умру и ничего вам не скажу.

– Дурак ты, Зайцев. Я тебе говорил, что дурак. Вот ты и проболтался. Проболтался, Зайцев, проболтался. Ты сказал, если я умру, то ничего вам не расскажу. Так? Так. Это означает, у тебя есть, что рассказывать. И это самое главное, чего я хотел от тебя добиться. Если бы у тебя не было ничего, о чем рассказать, поработали бы с тобой пару недель и отпустили. А теперь другое дело. Теперь следователям известно, ты что-то знаешь. И будут тебя допрашивать до тех пор, пока ты всё не выложишь. Всё. Понимаешь? И допрос теперь будет совсем другой. Следователи будут уверены, что рано или поздно ты окажешься в тюрьме. А посему церемониться с тобой не будут. Так что советую вспоминать. И вспоминать быстрее.

– Пока что я вспомнил, где я вас раньше видел.

– Молодец. Только учти, что там, где я раньше работал, допрашивали, конечно, с применением силовых методов, но уж, поверь мне, они пустяки по сравнению с тем, что тебя теперь ожидает. Дурак ты, Зайцев.

И я ушел. Больше от него я ничего не добьюсь. Надеюсь, что коллегам Билла повезет больше.

* * *

Потом привели Семена. Как и все накаченные мускулами подонки, он, попав в переплет, обмяк, потускнел. Заискивающе смотрел в глаза и подобострастно улыбался.

– Ты такой веселый, потому что не знаешь, в чем тебя обвиняют.

– Почему? Знаю. Попытку избиения неизвестного мне гражданина ночью на вилле. Попытку. Только попытку. Да я вообще-то только попугать хотел. И еще шину проколол. Тут я виноват. И готов понести заслуженное наказание.

– Ошибаешься, Сема. Ошибаешься. Тебя будут судить за соучастие в коллективном и особо извращенном изнасиловании несовершеннолетних. В Америке это ужасная статья. Просто кошмарная!

– Но я ничего такого не делал. Моя задача шилом, бейсбольной битой. А другое не я.

– А я и не говорю, что ты лично сам всеми этими безобразиями занимался. Ты состоял в банде.

– Ни в какой банде я не состоял. Я был знаком только с Александром Николаевичем.

– Ох, как ты заблуждаешься, Сема. Ты приехал в чужую страну и не знаешь местных законов. За соучастие в коллективном и особо изощренном изнасиловании несовершеннолетних здесь кастрируют.

Сема открыл глаза и начал заикаться:

– К…как кастрируют?

– Если повезет, отрежут яйца, и всё.

– А если не повезет?

– То яйца отдавят.

– Как?

– Будут давить. Один день одно яйцо, другой другое.

– Зачем?

– Чтобы было больно. Знаешь, когда давят яйца, это больно. Расскажешь всё, что было и чего не было.

– А я и сейчас расскажу всё, что было и чего не было.

– Молодец.

– Вы только скажите мне, что рассказать, всё расскажу.

– Договорились. Ты сначала расскажешь следователю, что было. А потом мы поговорим о том, чего не было.

Семен повеселел:

– Договорились?

– Договорились.

– И мне яйца… того, нет?

– Вернешься на родину с чистым сердцем и нетронутыми яйцами.

И я его отпустил. Уходил он весело. Благодарил. И, прощаясь, многозначительно изрек:

– А Зайцев – паскуда. Вот кому надо яйца давить. И медленно-медленно. Но основательно.