Обо всех переговорах Шальк писал отчеты для политбюро. Сенатор Кениг сказал Шальку, что о переговорах поставил в известность только видного деятеля Социал-демократической партии Герберта Венера, и просил держать все в секрете.

Герберт Венер — бывший коммунист, он перешел в ряды социал-демократов, поэтому публично его называли предателем. Но именно с ним Восточный Берлин вел тайные игры. В тридцатых годах он, как и другие немецкие коммунисты-эмигранты, жил в Москве. По требованию НКВД, опять же как и другие, писал на товарищей по компартии доносы. В 1967 году председатель КГБ Владимир Ефимович Семичастный передал их коллегам из МГБ ГДР. Отношениями с Венером, видной фигурой в правлении Социал-демократической партии, ведала разведка ГДР.

В 1966 году Герберт Венер занял в правительстве Федеративной Республики ключевую позицию — стал министром по общегерманским вопросам. Отныне посланцы ГДР встречались с ним при соблюдении всех правил конспирации.

«Министр госбезопасности Мильке сам редактировал сообщения о беседах с Венером для Хонеккера, — не без раздражения вспоминал начальник восточногерманской разведки Маркус Вольф. — Вряд ли что-либо другое было окружено в ГДР большей тайной, чем эти сообщения. Кроме трех экземпляров, предназначавшихся для Хонеккера, Мильке и меня, имелась еще одна специально отредактированная и подвергнутая цензуре версия протоколов, которая шла советским партнерам».

В советской колонии в Восточном Берлине отчаянно завидовали черному «мерседесу» Шальк-Голодковского, который свободно пересекал границу с ФРГ, закрытую для других. Шальк занимал совершенно особое место в восточноберлинской иерархии. В столице ГДР было немало людей выше его по положению, но только он один мог беспрепятственно наслаждаться всеми благами капитализма. Шальк зарабатывал для ГДР валюту — любыми путями.

В штаб-квартире Шальк-Голодковского на Вальштрассе, дом 9, хранились миллионы западногерманских марок и американских долларов. Деньги выплачивались и принимались без квитанций и без подписи. Сам Шальк за один год получил полтора миллиона марок и истратил их, не представив никаких оправдательных документов. Курьеры Шалька циркулировали между Западным и Восточным Берлином, привозя все, что требовалось самому Шальку и обитателям поселка членов политбюро Вандлиц под Берлином. Поселок восточные немцы называли «Домом престарелых» (из-за преклонного возраста членов политбюро) и «Вольвоградом», поскольку руководство ГДР предпочитало лимузины этой марки.

Свободно конвертируемая валюта большей частью шла на удовлетворение заказов «Дома престарелых в Вандлице». Виллы и дачи для начальства оснащались с помощью конторы Шалька импортной техникой. Сами дачи строились на деньги, которые выделялись министерству строительства на экспериментальные работы и научные разработки. Другим представителям элиты тоже кое-что доставалось: машины, цветные телевизоры, видеоаппаратура, вещи, ювелирные изделия.

Шальк закупал импортные автомобили, распределением которых ведал его заместитель Манфред Зайдель. Деньги брались из фонда, образуемого за счет поступлений от продажи политических заключенных. Обычные граждане ГДР стояли в очереди за отечественной машиной «трабант» десять с лишним лет.

Покровитель Шалька — секретарь ЦК СЕПГ по экономике Гюнтер Миттаг попросил генсека Хонеккера «в знак признания чрезвычайных заслуг в деле всемерного укрепления Германской Демократической Республики передать в качестве подарка товарищу Александру Шальк-Голодковскому дачный дом из готовых строительных блоков импортного производства».

Александр Шальк-Голодковский занимался по поручению политбюро всеми незаконными операциями, приносившими выгоду. Он создал внешнеторговую фирму «Имес импорт-экспорт ГмбХ», занявшуюся торговлей оружием. В 1984 году задерживалась поставка автоматического оружия одному африканскому торговцу. Шальк отправил в Африку все автоматы Калашникова, которые были на вооружении охранного полка МГБ имени Дзержинского. На несколько недель полк остался без оружия.

Шальк перепродавал западноевропейское оружие арабским государствам и террористическим группам. Контроль за этими операциями осуществляли сотрудники 18-го (обеспечение народного хозяйства) и 22-го (борьба с терроризмом) управлений министерства госбезопасности ГДР.

Благодаря своим связям с западногерманским финансово-промышленным миром Шальк помог президенту Ирака Саддаму Хусейну, когда тот решил вооружить свою армию ракетным оружием — нашел компании, готовые продать Ираку необходимые чертежи и комплектующие. ГДР действовала отнюдь не только в силу антиимпериалистической солидарности. Хусейн выделил на эту сделку восемнадцать с половиной миллионов западногерманских марок. Шальк-Гол од ковский сразу решил, что из этих денег западногерманские фирмы получат только три миллиона. Остальные пошли немецким чекистам.

Шальк когда-то писал в своей диссертации: «Наш классовый долг состоит в том, чтобы с помощью всех имеющихся в нашем распоряжении средств легальной и нелегальной борьбы использовать имеющиеся у противника финансовые и материальные средства для развития ключевых отраслей промышленности ГДР».

Он получал деньги за переданных в ФРГ политических заключенных, торговал оружием и пускал получаемые в Бонне кредиты в оборот. Он делал это с тайного согласия западногерманских властей. Голодковский опасался не следователей прокуратуры ФРГ, а советских разведчиков, которые тщетно пытались разузнать подробнее о его деятельности.

Во всех странах, кроме социалистических, советская разведка располагала легальной и нелегальной резидентурами. В соцстранах находились официальные представительства КГБ, в их штат включались разведывательные отделы, но они должны были вести работу не против братского государства, а совместно с ним — против Запада. О положении внутри страны работников КГБ должны были информировать местные чекисты. В семидесятых годах этого стало недостаточно.

Министр госбезопасности Эрих Мильке и его аппарат покровительственно разговаривали с сотрудниками представительства КГБ, которые постоянно что-то выпрашивали у восточных немцев — от орденов для московского начальства до приглашений на бесплатный отдых.

Восточные немцы свели к минимуму сообщения о своих секретных операциях и стали заниматься деятельностью, которую они хотели бы утаить прежде всего от советских друзей. А Москва желала знать то, что от нее пытались скрыть. Поэтому в социалистических странах создали разведывательные подразделения, о которых друзьям ничего не рассказывали. Андропов распорядился перевести на это направление лучших работников первого главного управления КГБ. Им приходилось действовать в крайне трудных условиях.

В западной стране разоблачение разведчика, в конце концов, опасно только для него самого — его могут посадить в тюрьму. В социалистическом государстве разведчику ничего особенного не угрожало, но скандал достигал уровня политбюро.

Восточные немцы реагировали довольно жестко. Известны случаи, когда Восточный Берлин заставлял возвращать в Москву наиболее активных сотрудников разведки. Однажды немецкая полиция задержала офицера из представительства КГБ. Руководитель представительства генерал Анатолий Иванович Лазарев пожаловался на Хонеккера в Москву, но проиграл, потому что Хонеккер сам пожаловался на него, и генерала отозвали.