– Приятно слышать, – сказала она ровным голосом.

«Будем надеяться, они не злопамятные».

Она посмотрела, как люди Марнака распрягают тягловых лошадей и уводят их пастись. Двое из них перед уходом изобразили охранные знаки, бросив взгляд на то, что громоздилось на дне повозки. Их трудно было винить. Наполовину расплавившиеся останки снаряда от кириатской катапульты, завернутые в слои тяжелой парусины, массивные и зазубренные, выглядели как выкопанная из земли статуя какого-нибудь древнего инопланетного бога. Даже самой Арчет их очертания на фоне раннего вечернего неба казались суровыми и зловещими.

Небесное железо – мертвое сердце упавшей на Землю кометы.

Это было единственное, что они смогли придумать, чтобы вытащить шамана из лагеря.

– А ты уверен, что он не придет сегодня вечером?

Марнак фыркнул.

– Шаман мог бы, а Эршал – нет. Он захочет, чтобы ритуалы очищения провели при свете дня. Если уж на то пошло, я бы так же поступил. Не стоит смешивать тьму и то, что падает с неба.

Арчет рассеянно подумала, нет ли в этом издевки в адрес ее кожи. Решила, что Марнак высказался без задней мысли. Казалось, он испытывал подлинное уважение к ее отцу и в целом был лишен страха перед Черным народом.

Оставалось лишь мечтать, чтобы хоть половина знакомых ей имперцев обрела те же качества.

– Моя госпожа?

Полукровка подняла глаза и увидела Селака Чана, который шел к ней по залитой солнцем траве. Она извинилась перед Марнаком и пошла навстречу капитану Трона Вековечного.

– У нас всё в порядке?

– Да, моя госпожа. Я назначил дежурство. – Он жестом указал назад – туда, где лагерь обретал форму. – Кочевники сказали, что выставят своих людей, но я предпочитаю доверять нашим.

– Вполне справедливо. Но постарайся не отдавить ничьи пальцы. Они и так достаточно дерганые. Мы же превосходим их числом в два раза.

– Да, моя госпожа.

Она хотела бы ощущать по поводу цифр то спокойствие, какое изображала. Двадцать всадников – выстроившись в ряд по двое у ворот посольства, они выглядели достаточно аккуратным маленьким войском. Но здесь, под бескрайними степными небесами, неуклонно продвигаясь на территорию скаранаков, отряд уже не производил столь грозного впечатления. Арчет начала жалеть, что не взяла с собой в два раза больше людей.

Но ей приходилось беспокоиться и о деликатных чувствах Марнака Железного Лба, который не допустил бы более масштабного вторжения. В любом случае, люди Кардена Хана рвались на территорию скаранаков не больше, чем сам легат хотел их туда посылать, – пришлось бы лезть из кожи вон ради горстки добровольцев, а угрюмая, с неохотой подчиняющаяся приказу солдатня была не тем, что требовалось для ее затеи.

Гребаная политика, проклятие всей ее жизни.

В конце концов она решила взять с собой морпехов и нескольких гвардейцев, которых вывела из Пустошей, – их преданность ей к этому моменту простиралась гораздо дальше формальной клятвы. Проблема заключалась в том, что их было всего тринадцать человек во всей их компании – людям Танда она по-прежнему не доверяла, а о каперах не могло быть и речи, – и никто из них ничего не знал о здешней местности. Она хотела бы использовать выживших маджаков из своего отряда, но они были ишлинаками, пусть и родом из далеких южных степных краев – и Марнак опять даже слышать об этом не пожелал. «Достаточно того, что я встал на сторону чужаков против собственного шамана и вождя, – проворчал он. – Я не потерплю, чтобы у меня за спиной вдобавок ехали ишлинаки». На том и порешили.

Она пошла поговорить с Карденом Ханом.

Легат, конечно, был в восторге от компромисса. Без сомнения подготовившись к просьбе о сорока пяти имперцах, которых он обещал изначально, Хан чуть не расплылся в улыбке от облегчения, когда Арчет сказала ему, чего хочет на самом деле. Семеро – по меньшей мере двое из Вольных горцев-разведчиков, но остальные могли быть рядовыми имперскими пехотинцами, солдатами вспомогательных войск, да кем угодно, лишь бы знали степь не хуже собственных хренов и серьезно относились к своим обязанностям…

Чан все еще топтался на месте, чувствуя себя неловко.

– Э-э, моя госпожа?

– О да, капитан, в чем дело?

– Э-э… у господина Каптала есть некоторые опасения. Вы с ним поговорите?

– Твою ж ма… – Арчет прикусила язык. Она сдалась, когда Каптал начал настаивать, что отправится с ними. Это была ее ошибка. – Ладно, я с ним поговорю.

«Снова».

Когда он выложил ей свои мысли там, на озаренной свечами лестнице посольства, она на миг застыла разинув рот. После всего, что ей пришлось пережить той ночью, с губ сорвался слегка истерический смешок.

– Императрицей? Вы шутите, да? – Она увидела, как он сжал губы, нахмурил брови. Улыбка сползла с ее лица. – Вы не шутите.

– Я понимаю ваше удивление, моя госпожа…

– Да? – Она спустилась к нему по лестнице. – А как насчет того, чтобы понять мое желание не устраивать дворцовый переворот, который расколет Империю на куски как раз тогда, когда мы меньше всего можем позволить себе инакомыслие? Убирайтесь в свою комнату!

Она толкнула Каптала в открытую дверь его апартаментов и, войдя следом, захлопнула ее каблуком. Сдвинуть его было немного труднее, чем ожидалось: он оказался громоздким и хорошо держался на ногах, но Арчет все еще дрожала и пылала внутри после стычки с Келгрис, под кожей у нее зудело. Мало того, что этой ночью ей пришлось то карабкаться в окно борделя, то выбираться оттуда, словно не очень-то умному маджаку из сказки, мало откровенных бесед и угроз насилием от чрезмерно сексуальной местной богини. Теперь она еще должна разбираться… с этой хренью? Арчет рванула засов, развернула Каптала в тусклом свете ламп, озаряющем его прихожую, и ткнула прямой ладонью в грудь как острием клинка.

– Вы с кем-то еще об этом говорили?

Каптал ответил бесстрастным взглядом.

– Нет, моя госпожа. Я не самоубийца и не дурак.

– Вообще-то, прямо сейчас вы очень похожи на обоих. Оставим в стороне тот факт, что я поклялась служить Джиралу Химрану и могла бы насадить ваш череп на пику просто за то, что вы мне сказали. Оставим в стороне тот факт, что вы предлагаете государственную измену вслух на лестнице имперского посольства, где на каждом углу может обнаружиться хрен знает сколько нежелательных ушей. Гораздо важнее то, что мы находимся в состоянии войны. Блистающий трон сейчас больше, чем в чем-то другом, нуждается в солидарности. В верности.

– Верность Блистающему трону, моя госпожа, – это не то же самое, что верность династии Химран. И даже верность клану Химран – не то же самое, что верность дебилу, шлюхиному отродью, который и втянул нас в эту войну.

Она отвернулась.

– Все это не является хорошим предлогом для того, чтобы попытаться посадить меня на трон. Я не хочу этого. Я на такое не гожусь. Я даже, мать твою, не человек.