– Нельга исци, немцы у нас!

– Опаньки, менты! – ляпнул Леха и тут же смутился, когда малая полоснула его неприязненным взглядом.

«Серьезная деваха растет, – понял Семенов, – сообразительная. В папку своего, наверное. Одно слово – Жуки!»

– Ци не мянты, значна горш. Баця сказау, што гэта «ягодакоманда» – со значением сказала девчонка.

– Как это – ягода? – удивился Леха. Сам красноармеец промолчал, хотя и тоже удивился. Девчонка пожала плечиками, облизнула острым розовым язычком сохнущие после бега губы, не ответила ничего. Боец подумал, что, скорее всего, Леху она не воспринимает всерьез.

– Ну если так, то фигня делов. Если б нормальные фрицы были… а это, видать, снабженцы, – легкомысленно заявил потомок, не обратив внимания на это.

– Ага, больш брыдким, – непонятно, но самым ядовитым женским тоном заявила девчонка, взглядом списав дяденьку Леху в разряд последних дураков, если только Семенов правильно понимал женские взгляды. Ишь, малая еще, а откуда что берется!

– Ты ничего не путаешь, милая? Что это за ягода такая? – спросил ее озадаченный красноармеец.

– Не ведаю, так баця сказау. І сказау, што гэта самае дрэннае, што можа быць, – решительно заявила девчушка.

– А сколько их? Что делают? Какие они вообще? – наконец-то перевел разговор в нормальное военное русло красноармеец, который засунул свою озадаченность подальше и решил ее больше не показывать.

– Усяго дваццаць шэсць. Мацерыя. Лес добра разумеюць. Сабака у их есць неадчэпны, усе нюхае, яны яго берагуць. Стрэльбы ва усих, – речетативом зачастила юная разведчица.

– Стрэльбы – это что? – не понял боец местного говора.

– Ну винтоуки, – снизошла до пояснения очевидного чья-то будущая невеста. И добавила вроде как с угрозой: – Шукаць вас будуць, ад цягника.

– Какой еще ад? – удивился внимательно слушавший Леха.

– Ну дзе вы вагоны узарвали на чыгунцы, – недовольно поморщившись, разжевала малая то, что любому дурню было бы понятно.

– Только винтовки? А пулеметы у них есть? – уточнил Семенов, сомневаясь в том, что девочка ответит разумно. Ну не девочкино это дело, не по ее разумению так хорошо в оружии разбираться. А спросить все-таки надо.

– Куляметау няма, а аутаматы есць! – поразила его в самое сердце девчонка и сама поняла, что удачно сказанула – глазенки заблестели ехидинкой.

Черт их разберет, Евино племя – сама ли такая умная, при Жуке-папе выросла, или отец сказал.

– Ясно, красавица. Значит, двадцать шесть крепких мужиков, с лесом знакомых хорошо, все вооружены, собака ищейка, и брать нас идут от «железки». Ну разумно. Только с ягодой непонятно, – подвел итог Семенов.

Отрада семьи Жука опять пожала плечиком:

– Яны сябе яшчэ «заяцкоманда» называюць.

Час от часу не легче. Тут в голову Семенову пришло, что не спросил самого главного:

– Они давно нас ловить пошли?

– Паугадзины таму, – сказала девчонка.

Семенов и Леха не поняли.

– Ну трыццаць хвилин, – сморщив носик, пояснила юная партизанская связная.

Опять не поняли. Так то все ясно было, кроме «заяцкоманды», а тут вот застопорилось.

– Нядауна, – нашла более понятное слово дочка лесника.

– А они у вас обедали? – пришел очень вовремя в голову толковый вопрос.

– Не, з сабой ежу узяли, бацьку загадали да вечара вячэру згатаваць.

– Ладно, ты давай беги, предупреди наших. Где лагерь – знаешь?

Девчушка презрительно фыркнула веснушчатым носиком.

– Гэта яки – дзе бабы ци дзе мужыки?

– Где мужики. И знаешь что – ты там не показывайся всему народу: часовому только скажи – да сразу назад, и следы попетляй, как заяц. Не надо, чтоб тебя там люди видели.

– А вы што рабиць будзеце? – с подозрением глянула девочка.

– Мы их задержим, – спокойно сказал Семенов, чтоб не расстраивать ребенка. На самом-то деле не так он был спокоен, как старался показать. Маленькая женщинка это явно учуяла, глянула как-то странно, но ничего не сказала; скользнула в кусты – и была такова. Точно лесникова дочка – соображает, как лес не будоражить.

– Ты что, всерьез? – тихо и недоверчиво спросил ошалелым голосом Леха.

– Об чем это ты?

– Что мы их задержим. Их же взвод! – показал потомок свои познания в войсковой структуре и организации. Пообтерся, определенно пообтерся.

Семенов промолчал, глядя на Леху и усиленно думая.

– У нас и патронов ни шиша. Так что если задержим, так минут на пару, не больше. Да ответь ты, стоишь тут как памятник! – не выдержал Леха.

– А ты что хочешь?

– Чего я-то? Ты ж тут старший! Только вдвоем – не удержим.

– Ага. А всем отрядом – удержим? Они взводом как жахнут…

Семенов сказал это нарочно. Он почему-то был уверен, что сейчас потомок заюлит и предложит задать стрекача, а тут пусть без них разберутся. И ждал боец именно этого, но честно признаться – очень не хотел увидеть такое паскудство со стороны потомка.

Но Леха промолчал. Суетливо затоптался, нервно перебирая пальцами ремень карабина, заозирался.

– Ишь, заплясал, как конь перед случкой, – хмыкнул красноармеец.

– Именно что перед случкой. Поимеют нас от души, – огрызнулся потомок, но топтаться не перестал.

– А ты не давайся, – подзадорил его Семенов.

– Легко сказать…

Сказать действительно было легко. На деле получалось все куда сложнее. То, что Леха не стал откровенно праздновать труса и не предложил дезертировать, значило не так чтоб уж много. Чуточку полегче на душе стало, но только – самую чуточку. Самому Семенову мысль унести ноги, благо приказ таки ему лично взводный дал, в голову пришла сразу. Нехорошо, конечно, и кому другому он в этом ни за что бы не признался, но сам-то о себе это знал. И самое поганое – что первой эта мыслишка была. Потом – словно бы устыдившись такой подлости, – разум выдал другое, противоположное решение, которое бойцу тоже не понравилось категорически: встать заслоном и принять бой. В отличие от первого – просто подлого и трусливого, но хоть мало-мальски выполнимого – это решение было еще и вовсе неразумным. Был бы тут пехотный «дегтярев» с парой коробов, по три диска в каждом, и толковым вторым номером – можно было бы рискнуть. С тем же количеством патронов, что имелись, – даже не смешно. Эх, вот как раз сюда бы тот нелепый танчик с африканской коровой на башне и экипажем! Но это уже было пустопорожним фантазерством; боец одернул себя.

– Ну так как, удержим мы их удар всем отрядом? – прямо глядя в глаза потомку, спросил Семенов.

– Черт его знает. Вояк-то у нас мало. Так-то нас больше, да только наваляют они нам при любом раскладе, нам даже десяток раненых дополнительно – уже совсем невпротык! Вынесут они нам пол-отряда – куда деваться будем? – толково обрисовал ситуацию Леха, и Семенов с ним согласился. Тем более что вполне могли быть эти гансы еще просто разведкой, прибывшей глянуть – кто это тут поезда забижает. Выяснят, где лагерь, – и потом накроют большей силой, перекрыв пути отхода. Проще пареной репы это, отряд уже хозяйством оброс, малоподвижным стал. Как ни кинь – все клин! Получалось, что единственный выход – перехитрить немцев, «передумать» их. Нет, ерохвостом сняголовым[174]красноармеец не был, просто иначе как-то облапошить врага не выходило. И значит, чтоб придумать что толковое – надо всей мозгой так задуматься, чтоб череп затрещал!