На сей раз Николаса встретил лакей, проводил к просторной гостиной, впустил внутрь и закрыл дверь. Это оказалась та самая комната, из окна которой она неприметно помахала ему наутро после Карнавала. В то самое утро, когда он бежал мимо с козами и бубенцами на дублете.

Отвернувшись от окна, перед которым сейчас никого не было, он внезапно обнаружил, что и комната также пуста. Затем стул с высокой спинкой, стоявший у камина, чуть слышно скрипнул.

Но никто не поднялся оттуда. Разумеется, она была в тягости, и двигаться ей было нелегко. Беременная его ребенком… Николас сам прошел вперед и встал перед стулом с шапкой в руке.

Крупное тело в кресле и бархатное одеяние, и враждебное выражение лица, — он ожидал чего-то подобного. Вот только все это принадлежало мужчине, а не женщине. В кресле, злобно ухмыляясь, восседал Джордан де Рибейрак.

Николас, и без того захолодевший, почувствовал, словно лед окончательно сковал его члены. Он стоял неподвижно, как парализованный. Затем способность осознавать происходящее понемногу вернулась, и кровь прилила к лицу.

Джордан де Рибейрак, восставший из мертвых. Живой, как никогда. Теперь, вероятно, он знает имя человека, погубившего его. Того самого человека, которого не желал признать своим внуком. Но что еще мог знать виконт де Рибейрак?

Сейчас этот негоциант, царедворец, королевский советник отнюдь не был похож на человека, сломленного в заключении, чудом избежавшего топора палача. На плечах у него возлежала тяжелая золотая цепь, а в застежки плиссированного дублета были вделаны драгоценные камни. Также на нем красовалась высокая парчовая шляпа с отворотами, из-под полей которой сверкали ледяные глаза.

— Итак, Клаас ван дер Пул, убийца. Садись, прошу тебя. Мне очень жаль, что пришлось пригласить тебя сюда от имени моей невестки, но я счел это разумным, и она тоже. Кто знает, кого иначе ты привел бы с собой? И какое бы придумал хитроумное средство, чтобы схватить меня? Как ты, должно быть, догадываешься, я — тайный и весьма незаметный гость Бургундии, и не имею пока ни малейшего желания вновь оказаться во Франции.

Николас опустился на стул.

— Так, значит, вам удалось спастись.

Тонкие губы растянулись в усмешке.

— Из Бретани, с помощью моей невестки. То есть в ту пору она еще не вышла за Саймона, но, вероятно, поняла, что следует постараться удержать в семье французские владения. Пусть сейчас я стал изгнанником, но я все еще жив. А когда дофин станет королем, разумеется, я верну себе Рибейрак. Этот довод перевесил даже ту бессмысленную неприязнь, которую испытывает ко мне леди Кателина. Саймон, конечно же, не подозревает, что именно она помогла мне в Бретани. Он был бы весьма недоволен, если бы проведал об этом. Когда нынче я предстал перед ним, живой и невредимый, он встретил меня отнюдь не с сыновней почтительностью.

— Его не интересует Рибейрак? — поинтересовался Николас, стараясь говорить столь же спокойным тоном, как и его собеседник.

— Его больше интересует Килмиррен. Разумеется, для него оказалось огромным ударом узнать, что он не унаследовал ни земли, ни титул, а вскоре утратит и ту свободу, какой пользовался при жизни бедняги Алена. Кстати, я должен поблагодарить тебя за то, что ты так ловко разделался с ним. Старший брат всегда изрядно мне досаждал…

— Я тут ни при чем, — возразил Николас.

— Ну, разумеется, — отозвался толстяк, который приходился ему дедом. — Ты всегда ни при чем, во всех этих смертях… Ален, бедняжка Эзота де Флёри, несчастный месье Жаак, незадачливый Феликс де Шаретти, все твои дорогие друзья и родичи. По слухам, сам знаменитый Лионетто был рад прийти тебе на помощь, даже не подозревая о том, кто на самом деле разорил его. Немудрено, что Саймон опасается за свою жизнь.

— Без всякой причины, — заметил Николас.

— Ну, разумеется, не напрямую. Как я слышал, сегодня ты трусливо сбежал от него в особняке Грутхусе. И все же ты сам привлек его внимание, не так ли? Всего лишь украл его шлюху, а затем бросил одну неосторожную фразу. Теперь, когда она поняла ее смысл, то, боюсь, это лишь усилило неприязнь, которую леди Кателина испытывает к тебе.

Когда она поняла ее смысл?

Николас застыл Де Рибейрак усмехнулся.

— Ты и впрямь самый пассивный соперник, какого мне только доводилось встречать. Слава Богу, в твоих жилах не течет моя кровь, и мне нечего стыдиться. Разве не помнишь, что ты сказал тогда? Невежа с девичьими манерами, позор для своего отца. Это здорово задело беднягу Саймона. После того, как твоя матушка разрешилась мертвым младенцем, ни одна женщина не могла понести от него, пока не появилась Кателина Ты знаешь, что она в тягости? Теперь ты окончательно выбыл из игры, несчастный ублюдок.

— Я очень рад, — с невозмутимым спокойствием продолжил Джордан де Рибейрак. — Было время, когда я думал сам заняться ею, но, право же, со временем человек устает от животных удовольствий. Я рад, что Саймон, наконец, хоть чего-то добился в жизни.

— Так, значит, вы больше не желаете, чтобы я прикончил его? А я уже настроился на это…

Стрела была пущена наугад и пронзила надменное спокойствие. В ответ Николас получил столь пронзительный взгляд, что почти физически ощутил удар.

— Вот зачем ты здесь, господин убийца, — сказал де Рибейрак. — Я желал предупредить тебя, чтобы ты не вздумал ничего предпринимать против меня или Саймона. В особенности, против Саймона.

— Чтобы я не мог жениться на Кателине?

Он, наконец, добился ответа.

— Кателина! — воскликнул Джордан де Рибейрак. — Я думал, ты уже все понял. Разве я не сказал, что она твой злейший враг, самый яростный противник, который не успокоится, пока ты не понесешь наказание. Я никогда не предполагал, что Саймон решится кому-либо раскрыть эту постыдную тайну своего прошлого — что он оказался рогоносцем. Но, разумеется, он был пьян. Саймон поведал ей сегодня, кто ты такой. Сын ее мужа, можно было бы сказать, будь ты законнорожденным. Сводный брат ее будущего ребенка О, можешь мне поверить! Если Саймон считает тебя негодяем, то его супруга убеждена, будто ты сам Дьявол. Теперь, когда я знаю, что они собираются сотворить с тобой, и с твоей женой, и с вашей компанией, мне нечего опасаться.

Чисто выбритый двойной подбородок затрясся от смеха.

— Я хотел сказать тебе об этом. Кателина настаивала, чтобы я сказал. Теперь она понимает все, что ты сделал.

— Демуазель де Шаретти не имеет к этому никакого отношения, — заявил Николас. — И все остальные — тоже.

— Я верю тебе, — отозвался толстяк. — Кателина и сама жалеет твою несчастную супругу. Если бы не ты, демуазель де Шаретти была бы в безопасности.

— Она в безопасности, — возразил Николас Де Рибейрак усмехнулся.

— В безопасности она окажется лишь после смерти, но не сейчас, пока я буду жить в Килмиррене, а Саймону придется искать себе другое место. Лучше бы он женился на дочери Рида и отправился в Англию с ее братом. Учитывая все его интриги в Кале, йоркисты приняли бы такого союзника с распростертыми объятиями. Он мог бы основать свою компанию в Саутгемптоне, в Лондоне, в Бургундии. Впрочем, с помощью Кателины он еще может сделать это. И все торговцы, которые не желают уступать пожилой вдове и ее мальчишке-любовнику, вероятно, согласятся объединить с ним усилия. Зависть погубила меня, и она же погубит тебя.