Диодор обладал еще одним ценным качеством: он любил свой край, и умел поделиться этой привязанностью с другими.

- Я покажу вам все! – Говорил он, округляя свои и без того большие, темно-карие глаза.

- А туда отведешь? – Спросил Фэй, указывая на Везувий. – И что там горит?

- Зачем тебе это? Смотреть надо красивые вещи. – Помрачнел Диодор. – Эта гора – окно в подземный мир. Боги плюют через него раскаленной слюной и бросаются камнями.

Ли, всегда интересовавшийся сутью явлений, и никогда не видавший вулканов, хотел, было услышать более приземленные объяснения, но, разумеется, их не получил.

Следующие несколько дней Диодор водил своих гостей по Неаполю и его окрестностям. Показал порт, местный театрон под открытым небом и большой крытый рынок.

Учитывая пожелания Фэя прикоснуться к тайнам вулканической деятельности, он отвел ханьцев в «Кампанье арденти» - раскаленные Флегрейские поля.

- Далеко заходить не будем. – Сказал он. - Это – опасно. Но, кое-что я вам покажу.

Флегрейские поля оказались довольно пугающим местом. Большая долина вся была усеяна потухшими кратерами, горячими озерами, и холмами из лавы и пемзы. Временами из расщелин вырывались струйки дыма, земля вздрагивала, и до ушей оробевших путешественников доносился тяжелый подземный рокот. В воздухе стоял резкий запах серы.

- Земля здесь постоянно оседает, или поднимается. – Рассказывал Диодор. – И чего ждать от нее – никто не знает. Сейчас я вам покажу кое-что.

Грек достал из кармана куриное яйцо и, на несколько мгновений закопал его в землю. Затем извлек, уже сваренным вкрутую.

- Можешь его съесть! – Предложил Диодор Фэю.

Фэй отказался, и гид съел яйцо сам.

- А сейчас мы кое-кого подразним:

Диодор сделал факел из прихваченного им старого папируса и сухой травы, поджег его и сунул в одно из отверстий в земле. Тотчас из всех соседних отверстий повалил густой белый пар{160}.

- Духам не нравится! – Объяснил он. – Но, это еще ничего. Бывает, что они злятся и посерьезнее.

Внезапно в земле что-то громко чавкнуло. Из-под ног Фэя вырвался довольно мощный фонтан грязи, и залил ему лицо и кафтан.

От неожиданности тот замер.

Глядя на товарища и его испуганную, перемазанную грязью физиономию, все расхохотались.

- А я, что говорил! – Торжествующе изрек Диодор. – Бывает и хуже. Впрочем, следует сказать, что грязь, как и вода в этих маленьких озерах – целебные. Многие римляне приезжают сюда для того, чтобы погрузиться в них. Они излечивают насморк, кашель и боли в костях.

Да, и почва поблизости весьма плодородная. Здесь произрастает, пожалуй, лучший в Италии виноград.

Фэй с помощью Ина отмылся серной водой из небольшого озерца, и знакомиться далее с Флегрейскими полями не пожелал.

- Вечером я отведу вас в театрон. – Пообещал Диодор.

- Правда, римляне не так музыкальны и талантливы, как мы, греки, но смотреть можно. – Добавил он, демонстрируя зачатки ревнивого национализма. – Кроме того, в римском театроне зрители вынуждены стоять{161}, а у нас, в Греции они сидят, а это, как вы понимаете, способствует лучшему восприятию музыки и актерской игры.

В театроне представляли комедию Плавта{162} «Близнецы».

По дороге Диодор выяснил, что иноземцы понятия не имеют о зрелище, которое им предстоит.

- Кто такой Плавт? – Спросил Ли.

- Он был поэтом! – Ответил их гид. – И очень неплохим придумщиком. Правда, многое сдирал у нас, греков, но, в общем, получалось неплохо.

- Плавт… это слово как-то связано с ногами? – Поинтересовался Фэй.

- Да. Полное его имя Тит Макций Плавт. У настоящих римлян, как правило, три имени. Первое – личное, второе – родовое, а третье – какое-нибудь прозвище. «Плавт» означает «плоскостопый». То ли он и, правда, страдал ногами, то ли сам был актером, и танцевал в обуви на низком каблуке – я не знаю.

Театрон представлял собой деревянные подмостки с расписанными деревянными декорациями, изображающими ротонды, карнизы, украшенные львиными головами и статуями кентавров.

Полукруглый зрительный зал был полон народу.

- Вон там стоят патриции, а здесь – люди попроще. – Пояснял Диодор. – В театрон у нас может прийти любой человек. В том числе и рабы с детьми и семьями, если они у него имеются.

На сцене, между тем, тихо запела флейта, зазвучал красивый мужской голос, и представление началось.

Ли с Фэем еще не настолько понимали латинский язык, чтобы вникнуть во все тонкости действа, но суть, все же ухватили.

Остальные ханьцы понимали и того меньше. Более других в происходящем на сцене разбирался Диодор, который, к тому же смотрел эту комедию и раньше. Он и комментировал своим спутникам неясные для них места пьесы.

Начало сюжета расстроило Ли с самого начала: на сцене человек по имени Менехм разыскивал своего пропавшего в детстве брата-близнеца. И, несмотря на целый каскад смешных ситуаций, в которые попадал главный герой комедии, его не оставляло чувство грусти. Он сам в раннем детстве потерял мать и брата, место которого в его душе занял Фэй.

Зрители смеялись, глядя на то, как судьба сводит Менехма с женой, любовницей, прихлебателем и тестем своего брата. Ни у кого из них не возникало сомнений в подлинности близкого им человека. И когда, наконец, настоящий Менехм вернулся домой, его погнали прочь. Не приняла его и любовница. Все вместе они сочли его сумасшедшим.

Смена декораций, неожиданные повороты комедии и забавные ситуации здесь же, громко обсуждались зрителями. Из зала следовали громкие реплики и советы участникам спектакля.

Наконец, все закончилось благополучно. Стихли восторженные аплодисменты артистам, и зрители начали потихоньку расходиться.

- Ну, как вам понравилось? – Спросил Диодор своих гостей.

- Здорово! Впрочем, если бы они так не орали, – Ответил Фэй, имея в виду зрителей, – было бы еще лучше.

- Это – римляне! – Не моргнув и глазом, ответил Диодор. – Мои соотечественники на спектаклях ведут себя проникновенно и сдержанно. Но, хорошо уже и то, что они вообще пришли на представление. Римляне – люди грубых нравов, и высокому искусству предпочитают зрелище драк и хождение по канату.