- В некотором роде – да. Во всяком случае, такими наклонностями я отличался с детства. Фортуна, однако, не предоставила мне удовольствия работать с книгами и рукописями. Приходилось отдавать дань государственной службе. Но, двадцать лет тому назад я получил небольшое наследство, и это позволило мне заняться любимым делом. К сожалению, у меня с собой нет линейки и циркуля, но, многое, я уже вижу и невооруженным глазом…, вы позволите мне осмотреть ваш череп?

Фэй с трудом удержался от смеха. Но, Ли, сохраняя на лице полную невозмутимость, милостиво предоставил старику возможность осматривать и ощупывать свою голову.

- Так… надбровные дуги полукруглые…. Лоб большой, выпуклый. Цвет кожи…. Как же так? А это почему?….

Ин, ничего не понимая, с изумлением смотрел, как чудной старик заставляет вертеть головой Главного Посла великой Империи.

- Это ужасно! – Заявил римлянин, окончив осмотр. – Вы не укладываетесь в мою систему. Даже грубые эллины в нее укладываются, а вы – нет!

Если бы вы были один, я бы решил, что вы – отклонение от нормы. Но вас здесь много! Мне придется все пересмотреть заново. Откуда вы пришли, дети мои?

- Издалека, с Востока.

Некоторое время старик с пристрастием расспрашивал ханьцев об их далекой родине, в упор разглядывая иноземцев добрыми, близорукими глазами. Не высказав ни малейшего сомнения по поводу услышанного, он заключил:

- Да, вы просто герои! Поверьте старику: когда-нибудь про вас будут слагать песни.

И желая сделать гостям приятное, он заказал у хозяина, на всех, какой-то особый десерт, который готовили только на Капри.

- Вот видите, - Сказал Диодор, когда они вполне по-дружески распрощались со стариком-римлянином. – Этого человека интересует уже нечто большее, чем его спесивые предки.

В Неаполь ханьцы возвращались в приподнятом настроении.

- Ну, если все римляне такие, - заключил Фэй – то с ними можно иметь дело.

- Будь, уверен: они такие же разные, как и мы. – Ответил Ли. – А, впрочем, придем в Рим, узнаем.

Расположенный на семи холмах Вечный город производил ошеломляющее впечатление на всех, кто видел его впервые.

Храмы Юпитера, Дианы, Януса, Квирина{164}, двери которого распахивались только, если шла война, форумы и мавзолеи, бани, библиотеки, водопроводы, среди которых – Марциев, работает и по сей день. И, наконец, здание Большого цирка, построенное в 329 г. до н.э., где могли одновременно разместиться около 385000 человек.

Рим поражал воображение путешественников, которых на его улицах, во все времена было великое множество.

Сенека{165} говорил о них:

«Взгляни на многочисленное население, которое едва помещается в зданиях этого громадного города; большая часть этой толпы не имеет отечества, а собрались эти люди сюда из разных мест и вообще со всего света. Одних сюда привело честолюбие, других – государственные дела, третьих – возложенное на них посольство, четвертых – роскошь, которая ищет для себя удобного места, изобилующего пороками, пятых – страсть к образованию, шестых – зрелища, седьмых – дружба, восьмых – предприимчивость, которой нужно широкое поле деятельности; одни принесли сюда свою продажную красоту, другие – продажное красноречие. Все люди стекаются в этот город, где хорошо оплачиваются добродетель и пороки».

Десять человек, мальчуган и две собаки шли по узким улицам Великого города.

Свою поклажу, несколько дорожных сумок они несли на себе. Еще по одному тюку везла за ними пара небольших осликов под присмотром их хозяина.

Состоятельных и знатных граждан рабы носили на носилках, а езда на лошадях по улицам Рима время от времени запрещалась в силу царившей в городе невообразимой толчеи.

Словен перед расставанием посоветовал ханьцам поселиться в районе, несколько более тихом, нежели прочие.

Вид инсул, в одной из которых им предстояло жить, произвел на путешественников тягостное впечатление.

Инсула – многоэтажное и многоквартирное изобретение римлян возводилась из плохого бетона с кирпичной, неоштукатуренной облицовкой.

Достигая высоты шести этажей, по три метра каждый, они выглядели весьма непривлекательным образом, ибо их хозяева заботились лишь о прибыли, но никак о внешнем виде своей собственности.

В инсулах не было водопровода и отопления, а кухни имелись далеко не во всех квартирах. На первых этажах располагались, как правило, мелкие торговые лавки.

Наконец, Ли показалось, что он увидел нечто более достойное других.

Хозяин инсулы, хитрый сицилиец, с черными, как антрацит, глазами, опытным оком признал в иноземцах аристократов, и заломил за три грязные, почти без мебели, комнаты несусветную цену.

Ли оплатил, не торгуясь.

Устроившись, Ли взял Фэя, троих офицеров и отправился на поиски консульской резиденции.

- А ты, - приказал он Ину. – Отсюда ни шагу! И собак береги.

- Присмотрите за ними. – Поручил он оставшимся офицерам.

Первое, что бросилось в глаза Ли и Фэю в сравнении Рима с их родиной, это значительно более развязное и шумное поведение людей на улицах. В Неаполе, при всей энергичности и веселом нраве местных жителей, они такого не наблюдали.

Повсюду раздавались громкие голоса, смех; собеседники жестикулировали, иногда, довольно яростно.

- Создается впечатление, что все они изрядно выпили. – Сказал Фэй.

- Да. - Отозвался один из офицеров. - Ведут они себя очень оживленно.

- Может быть, у них какой-нибудь праздник? – Предположил Ли.

- Вы не скажете, уважаемый, - обратился Фэй к прохожему. – Что, в Риме сегодня праздник?

- В Риме всегда праздник! – Ответил тот и, приветливо улыбнувшись, проследовал дальше.

Шумную оживленность римской жизни не раз отмечали античные авторы.

Зачем, ты хочешь знать, в сухой Номент{166} часто

На дачу я спешу под скромный кров ларов?

Да, ни подумать, спарс, не отдохнуть места

Для бедных в Риме нет: кричит всегда утром

Учитель школьный там, а ввечеру – пекарь.

Там день-деньской все молотком стучит медник;

Меняло здесь с кучей Нероновых денег

О грязный стол гремит монетой со скуки,

А там еще ковач испанского злата