R – «Резистанс», а V – жест Черчилля, означающий победу.

– Я бы показал ему этот жест. – Эдгар расхохотался. – Как Бивербрук? По-прежнему лижет задницу немцам?

– Да-да, – подтвердил Фрэнк. – Так и есть.

– Слава богу, что Британия проиграла войну, а Рузвельт проиграл выборы в сороковом году, и Тафт заключил сделку с японцами. Вот только если этот исполненный благих намерений левак Эдлай Стивенсон победит на выборах в ноябре, он может начать совать нос в европейские дела.

– Ты так думаешь? – спросил Фрэнк, несколько задетый.

Эдгар резко посмотрел на него:

– Я слышал, что эти парни из Сопротивления устраивают тут беспорядки. Захватывают оружие в полицейских участках, вооружают забастовщиков, взрывают бомбы, даже убивают людей.

Фрэнк набрался храбрости:

– Может, Стивенсону неплохо было бы сунуть сюда нос и навести здесь порядок.

– Америке следует заниматься своими делами. Нам-то никто не доставит проблем, – самодовольно добавил Эдгар. – Особенно теперь, когда у нас есть атомная бомба.

Четыре года назад, в 1948 году, американцы заявили, что произвели взрыв атомной бомбы, вышел даже фильм, где показывались испытания в пустыне в Нью-Мексико. Немцы заявили, что это постановка.

– Я никогда не верил в правдивость этих историй, – заметил Фрэнк. – Я знаю, что теоретически создать атомную бомбу можно. Но для этого необходимо воистину колоссальное количество урана. Слышал, что немцы тоже пытаются ее сделать, но покуда без толку. Если бы им удалось, мы бы уже узнали. – Он посмотрел на брата, как ученый на ученого. – Как ты думаешь?

Эдгар вперил в него тяжелый взгляд:

– У нас есть атомная бомба. И много чего еще: зажигательные бомбы нового образца, химическое оружие. В ближайшие годы мы сделаем межконтинентальные ракеты. Немцы наверняка тоже, вот только наши боеголовки будут нести атомные заряды.

– И где мы все окажемся? – с горечью спросил Фрэнк.

– Насчет тебя не знаю, но с нами все будет в порядке.

– Пока Англия прикована к Германии…

Фрэнк покачал головой. Он всегда ненавидел нацистов и чернорубашечников, всю свору этих горлопанов. И сожалел, что в далеком сороковом Британия сдалась.

Эдгару никогда не нравилось слушать возражения Фрэнка. Он нахмурился и отхлебнул еще пива.

– Девчонкой-то обзавелся? – спросил он.

– Нет.

– И ни одной не было, да?

Фрэнк не ответил.

– Женщины – подлые суки, – неожиданно заявил Эдгар, да так громко, что посетители за соседними столиками оглянулись. – Ну вот, закрутил я со своей секретаршей, и что с того? Элла теперь получает половину моей зарплаты в виде алиментов.

– Мне жаль.

– Я мог бы распорядиться своей половиной денег от продажи маминого дома.

– Я не против. Можем продать, если хочешь.

Так вот зачем Эдгар на самом деле приехал – за наследством.

Эдгар расслабился.

– Документы в доме? – спросил он.

– Да. В ящике стола. Вместе с мамиными чековыми книжками.

– Я их заберу, если ты не против. Чтобы… как это у вас называется? Заверить?

– Если хочешь.

– Ты так и работаешь лаборантом в Бирмингемском университете? – поинтересовался Эдгар.

– Я больше не лаборант. Я научный сотрудник.

– И что ты там исследуешь, а?

Тон Эдгара стал воинственным. Фрэнк понял, что брат очень пьян. Ему вспомнился один лектор в Бирмингеме, который после развода начал пить. Его потихоньку отправили на пенсию, досрочно.

– Структуру метеоритов, – ответил он. – То, как их элементы взаимодействуют друг с другом.

– Метеориты! – расхохотался Эдгар.

– А ты над чем работаешь?

Дурацким жестом пьяного Эдгар постучал себя по боковой стороне носа, сдвинув очки.

– Правительственное задание. Не могу рассказывать. Там были не очень рады, что я поехал сюда на похороны. Приходится каждый день ходить в посольство и отмечаться. – Он взял меню. – Что тут у них держат за пудинг? Господи, пятнистый хрен!

Похороны миссис Манкастер состоялись несколько дней спустя. Фрэнк договорился с местным священником, предусмотрительно не сообщив ему о религиозных взглядах покойной. Помимо Фрэнка и Эдгара, пришли только несколько женщин, знакомых по времени спиритических сеансов, – Фрэнк разыскал их адреса в записной книжке матери. Все стали пожилыми, унылыми и полинявшими. После службы одна из них подошла к братьям и сказала, что их мать теперь воссоединилась с мужем на другой стороне и прогуливается по садам в мире духов. Фрэнк вежливо поблагодарил ее, а Эдгар ожег неприязненным взглядом.

– Коль зашел разговор о спиритизме, я был бы не против глотка спиртного, – заявил он, когда они уходили с кладбища.

Они направились в паб на главной улице Эшера. Эдгар пил много, но агрессии в этот раз не выказывал. Для Фрэнка церковная служба была просто ритуалом, представлением вроде спиритического сеанса, а вот на Эдгара она, похоже, подействовала сильно.

– Странно думать, что мать ушла. Господи, все-таки она была с заскоками.

– Да уж.

По крайней мере, в этом братья сошлись.

– Мне скоро возвращаться. Я нужен в Беркли. Но я могу задержаться на несколько дней. – Эдгар посмотрел на брата. – Мне бы очень помогло, если мы выставим дом на продажу.

Фрэнк был по горло сыт Эдгаром и после окончания похорон считал часы до своего отъезда.

– Выставляй, если хочешь, – сказал он. – Мне сегодня нужно ехать в Бирмингем.

– Ты мог бы побыть здесь денек-другой. Неизвестно, когда нам доведется свидеться снова. Господи, – снова простонал Эдгар. – Мама ушла. Все в моей жизни полетело к чертям, – добавил он, жалея себя.

– Я обещал, что завтра вернусь на работу, – быстро проговорил Фрэнк. Он встал. – Прости, Эдгар, но мне в самом деле пора, если я хочу успеть вовремя.

Губы Эдгара обиженно надулись. Он воззрился на Фрэнка через очки. Потом протянул мясистую руку. Фрэнк ее принял.

– Ладно, – проронил Эдгар. – Так тому и быть. – Потом с недобрым выражением в глазах указал кивком на ладонь брата с искалеченными пальцами. – Как они теперь?

– Побаливают при плохой погоде.

– Странный был несчастный случай, да?

Фрэнк встретился с братом взглядом и понял: Эдгар знает о том, что случилось на самом деле. В ту пору он учился в университете, но поддерживал связи с приятелями из Стрэнгмена, и кто-то, должно быть, сообщил ему.

Фрэнк повернулся.

– Прощай, Эдгар, – сказал он и торопливо вышел.

Он уехал назад в Бирмингем и вернулся к работе. Стоял чудесный октябрь, один теплый солнечный день сменялся другим, желтые листья тихо осыпались с деревьев.

Последние десять лет Фрэнк жил в большой викторианской вилле, разделенной на наемные квартиры. У него были четыре комнаты на втором этаже. Здание содержалось не лучшим образом: краска на входной двери и окнах облупилась, половина рам сгнила. В воскресенье, десять дней спустя после похорон матери, он сидел и читал «Двадцать тысяч лье под водой», когда раздался звонок