– Может быть, ты сам с ним и потрахаешься? – неожиданно зло спросила Наташа. – Рекомендую! Он отличный любовник!

– Замолчи! – повысил голос Константин. – Ты мне мешаешь.

– Это ты мешаешь мне жить так, как я хочу! – воскликнула она. – Какого черта ты еще здесь? Я же сказала тебе, чтобы ты уходил. Зачем ты положил Алешу на пол? Он пришел ко мне! Ты понял? Ко мне! Что ты всюду лезешь со своей дракой? Что ты всем суешь в нос пистолет и спешишь нажимать на курок? Учти, если ты его убьешь, я сама тебя задушу! У меня хватит сил это сделать! Голыми руками задушу! Потому что я тебя видеть больше не могу!

Столько ненависти звучало в ее словах, что Константин смотрел на нее, пораженный мыслью о том, что совершенно не знал эту женщину.

– Послушай! – сказал он. – Он пришел сюда не ради твоих прелестей. Я точно это знаю! Меня интересует всего один вопрос – кто его сюда послал. А потом я тебе его отдам. И можешь делать с ним все что хочешь! Если, конечно, он сам не придушит тебя голыми руками, потому что пистолет я ему не оставлю…

«Пистолет! – мелькнуло вдруг в его голове. – Где его пистолет?»

Константин тут только сообразил, что не смотрит на лежащего на полу мужчину и не видит, что тот делает. Это была грубая ошибка, достойная желторотого салаги, но непростительная Жигану. Он никогда бы не допустил ее, если бы его не отвлекла женщина, которую совсем недавно он считал близким человеком.

Жиган резко повернулся, одновременно поднимая пистолет для выстрела. Он увидел направленный на себя ствол, пляшущий в руках сумевшего проползти к окну Алексея.

Константин не успел выстрелить первым. Он все еще поднимал свой пистолет, когда увидел, как руки Алексея подскочили кверху.

Жиган тут же нажал на курок. Его выстрел прозвучал почти одновременно с выстрелом, направленным в него.

Голова Алексея дернулась, его отбросило к батарее, вместо правого глаза у него образовалась рваная кровавая дыра. Левый продолжал смотреть на Константина с ужасом.

Алексей промахнулся.

Панфилов все еще смотрел на убитого им мужчину, досадуя, что его пришлось застрелить прежде, чем выпытать у него ответ на вопрос, почему он здесь оказался, когда услышал сзади звук мягкого падения.

– Наташа! – крикнул он и обернулся.

Наташа лежала на спине, неестественно заломив руку под спину. Между обнаженными грудями видно было входное отверстие от пули.

Константин скрипнул зубами. Он не хотел, чтобы его последняя встреча с Наташей заканчивалась так.

– Ну что ж! – сказал он вслух. – Похоже, твое желание исполнилось.

Константин подошел к кровати, вытащил ее руку из-под спины, попробовал нащупать пульс. Пульс не прощупывался, Наташа была мертва.

Константин накрыл ее простыней, сунул пистолет за пояс и поспешил из квартиры. Соседи наверняка слышали выстрелы и уже должны были вызвать милицию. Встреча с ней не входила в планы Константина.

Хорошо было бы еще потолковать по душам с Шульгиным, который все еще торчал во дворе, но сейчас этого делать не стоит. Выходить из квартиры ему придется под взглядами Наташиных соседей, поэтому надо убираться из этого дома как можно быстрее.

Константин вышел из квартиры, даже не пытаясь прятать лицо от внимательных, нацеленных на него глазков соседских дверей. Что прятаться, если соседи наверняка узнали его, поскольку видели не раз, и теперь обязательно сообщат милиции о том, что сразу после выстрелов из квартиры вышел Константин Панфилов.

Жиган понимал, что ему придется отвечать не только за смерть неизвестно откуда взявшегося Алексея, но и за Наташину смерть тоже.

Шульгин не сразу понял, что произошло. Он видел, как Сургучев вышел из подъезда, и тихо выматерился на бестолковость этого «статиста».

Надо же быть таким идиотом! Что он делает в квартире? Привязал журналистку к стулу и сидит в ожидании Панфилова? Ну и правильно, Шульгин сам бы так поступил. А куда же он теперь отправился? За сигаретами, что ли? Или просто прогуляться, подышать свежим воздухом? Ну не дурак ли? Если Панфилов появится именно сейчас, он поднимется в квартиру, увидит свою бабу, опутанную веревками, и что тогда? Панфилов попытается тут же смыться, прихватив свою любовницу? Или озвереет и, дождавшись возвращения Сургучева, выпустит тому кишки?

Ни тот, ни другой вариант Шульгина не устраивал. Прежде всего потому, что в каждом из них Панфилов оставался жив. Впрочем, Шульгин сам мог закончить то, что начал Сургучев, и прострелить этому «супергерою» Панфилову башку, когда он будет выволакивать свою бабу из подъезда.

Все равно другого пути у него нет. По крышам не пройдешь, такие прогалы только в фильмах перепрыгивают. Попробуй сделать это в реальности – обязательно загремишь вниз, на асфальт.

Пристрелить Панфилова можно, конечно, и самому, но… Весь план, который придумал Шульгин для того, чтобы убрать Жигана чужими руками и подставить вдову Воловика, оказывался неосуществимым. А ведь вдовушку можно было хорошо «подоить», прежде чем сдавать ментам.

Шульгин даже зубами скрипнул, взглянув на часы. Сургучев отсутствовал уже двадцать минут. А может быть, он испугался и дал деру? Например, придушил журналистку слишком сильно, она копыта и отбросила, Сургучев посмотрел на трупик и перетрухнул, решил ноги сделать?

Может быть и так, с него станется. А может быть, у него просто в горле пересохло? Захотелось глоток чего-нибудь покрепче сделать, полез в холодильник, а там нет ни хрена! Вот и решил в магазин сбегать. Идиот! Нашел время за выпивкой мотаться!

Шульгин немного успокоился, когда Сургучев вернулся обратно.

Дуракам, оказывается, везет! Его не было минут тридцать, и Панфилов за это время не появился. Значит, все остается по-прежнему, мизансцена не изменилась.

Панфилов должен появиться. Он, насколько понял Шульгин, тщательно изучив все имеющиеся у Белоцерковского материалы о Панфилове, никогда не оставляет своих баб. Тоже идиот еще тот, поискать таких!

Шульгин на его месте давно бы уже сделал ноги – ищи его по всему миру! А этот обязательно припрется сюда, к своей пассии-журналистке.

Вот она – главная слабость, которая подводит людей, не дает им стать победителями, одержать верх над обстоятельствами, подмять жизнь под себя. Жить нужно одному. Так жить, чтобы можно было сбросить с себя все лишнее – баб, детей, друзей, привязанности и привычки, и в любую секунду налегке тронуться в путь к новым высотам. Только такие побеждают в жизни, всех остальных тянут вниз, на дно их так называемые нравственные ценности.

«Есть только одна ценность, – усмехнулся Шульгин. – Свобода, которую дают деньги и одиночество. Если я свободен, меня никто не победит и не поймает в ловушку. Потому что я ничем не дорожу, ничего не ценю, кроме денег и своей свободы».

Двойной выстрел, который раздался минут через пять после того, как в подъезд вошел Сургучев, заставил Шульгина вздрогнуть, схватиться за пистолет и застыть в напряженном ожидании.